Школьная королева
Шрифт:
– Вы получили телеграмму? Я так рада! Теперь вы знаете. Теперь вы можете быть уверены. Конечно, ведь я не делала ничего дурного; но я видела, что вы все же немного сомневались во мне. Сомнений больше нет, не так ли? Что говорит папа? О, милая, дорогая, хорошая миссис Шервуд! Что случилось? Какая-нибудь неприятность? Это пришла другая телеграмма? Когда ее принесли, я сказала себе: оправдана, оправдана! Я чуть было не крикнула это слово! Так что же?
– Нет, Китти, пришла не другая телеграмма. И твой папа дал подтверждение. Я спросила, получил ли твой двоюродный
– Конечно. А Джек, милый Джек, он был бы очень рад получить письмо от меня! Он такой милый, – со смехом проговорила Китти. – Но Джеки, бедняга, не мог сказать, что получил мое письмо, не правда ли, миссис Шервуд?
– Китти, ты очень хорошо выпутываешься. Ты удивляешь меня. Вот ответ из поместья «Пик», который я получила сегодня. Он подписан твоим двоюродным братом.
Говоря это, миссис Шервуд вложила в руку Китти маленький темный конверт. Девочка открыла его, чтобы прочитать телеграмму. В первый раз за последнее время она смутилась. Волнуясь, она взглянула на текст телеграммы.
«Да, рад, что получил. Джек О’Донован».
Сначала Китти не поняла смысл ответа. Что получил Джек и чему рад? Когда до нее дошло, она от неожиданности расхохоталась, но как-то резко. Положила на стол телеграмму и взглянула прямо в лицо миссис Шервуд.
– Милая, – сказала миссис Шервуд, – ты видишь сама.
– Да, – ответила Китти, – вижу, что кто-то написал Джеку. Я не писала ему.
– Сядь, Китти. Нужно поговорить об этом.
– Я лучше постою у окна, если вы не возражаете, – попросила Китти. – Сердце у меня бьется очень сильно. И я как будто задыхаюсь. Меня удивляет Джек.
– А ты надеялась, что он скажет неправду? И этим скроет твой дурной поступок?
– Миссис Шервуд! Неужели это вы говорите со мной?
– Китти, телеграмма доказывает твою вину. Ты писала своему двоюродному брату, чем нарушила одно из правил школы. Хуже того, ты отрицала и отрицаешь свою вину. Наговорила много лжи. А ведь ты сама предложила, чтобы в поместье «Пик» была послана телеграмма. Я так и поступила. И теперь мне бы хотелось, дитя мое, чтобы ты раскаялась в содеянном. Я накажу тебя, милая, должна наказать, но ты избежишь самого худшего наказания. Скажи мне, что ты писала брату и что искренне жалеешь об этом. Дорогая, скажи!
– Я не могу, – ответила девочка. – Я не делала этого: я не могу сказать вам, что писала. Это невозможно.
– Ну так ты знаешь, Китти, что ожидает тебя.
– Не знаю, и мне все равно. Если вы думаете, что я могла сделать это и скрыть от вас, а потом попросить вас телеграфировать Джеку, предполагая, что Джек, заподозрив неладное, солжет насчет письма, – тогда мне, кажется, все равно.
– Не говори так, дитя мое. Будет лучше, если ты сознаешься.
– Миссис Шервуд, – произнесла Китти твердым голосом, – если бы вас обвинили в том, чего вы не делали, то захотели бы вы наговорить на себя, чтобы избежать наказания, и сознаться в проступке, которого вы не совершали?
– Ах, Китти, дитя мое, да ведь с тобой дело обстоит иначе.
– Нет, так же, миссис Шервуд.
Китти
– Ах, миссис Шервуд! Дайте мне вашу руку.
Начальница протянула руку девочке.
– Теперь, пожалуйста, взгляните мне в глаза.
– Китти, к чему это?
– Взгляните, взгляните. Неужели вы по моим глазам можете решить, что я виновата? Неужели вы думаете, что я, дочь гордого ирландца-дворянина, унизилась бы до лжи? Миссис Шервуд, я ничего не знаю об этом письме. Не имею ни малейшего понятия о том, что это за письмо и как оно попало к Джеку в поместье «Пик». Могу повторить только, что никогда не писала его.
– Бедное дитя, бедное дитя!
Китти медленно, очень медленно поднялась с колен. Лицо ее так побледнело, что в какой-то момент начальница забеспокоилась, как бы она не лишилась чувств.
– Вы не верите мне, миссис Шервуд?
– Нет.
– Вы считаете меня виноватой?
– Да, Китти, ты виновата.
– Миссис Шервуд, вы разбиваете мне сердце.
– Очень жаль, дитя мое. Мне самой кажется, что у меня разрывается сердце. Я убеждена, Китти, что все в школе чувствуют большое расположение к тебе. Потому-то тебя и избрали королевой мая. Тебя полюбили так сильно, что выбрали королевой мая, хотя некоторые девочки, например Генриетта Вермонт, имели больше прав на это отличие, так как пробыли в школе дольше, чем ты. Но выбрали в этом году тебя – и только потому, что полюбили.
– Теперь это ничего не значит, – тихо ответила Китти.
– Нет, Китти, значит много. Девочка, став королевой мая, получает право целый год пользоваться этим титулом. Вне всякого сомнения, эта девочка должна быть безупречна во всех отношениях. Так что тут – не обыкновенный случай. Я даю тебе время до завтра, Китти. Если ты не сознаешься, что написала письмо Джеку, мне придется передать твою судьбу в руки девочек, избравших тебя королевой мая. И пусть они поступят, как найдут справедливым. Они будут твоими судьями. И ты, Китти, должна подчиниться их решению. А теперь иди к себе.
Китти медленно, с гордым видом вышла из комнаты. В лице ее произошла разительная перемена. Она была настолько заметна, что пробудила чувство удивления и тревоги в душе миссис Шервуд. Девочка казалась каким-то новым существом. Кротость уступила место высокомерному презрению. Ее глаза, обыкновенно полные любви, трогательно нежные и невинные, горели гневным огнем.
В коридоре стояли несколько девочек. Погода внезапно испортилась. Подул холодный восточный ветер. Солнце спряталось за тучи, заморосил дождь.
Анжелика, очень любившая Китти, обратилась к ней:
– Китти, милая, расскажи нам какую-нибудь ирландскую историю, чтобы не было скучно.
– Нет, не сейчас, Анжелика, извини. И вы, девочки, не обижайтесь, – ответила Китти.
Анжелика, как и Елизавета Решлей, с удивлением взглянула на Китти, чем-то взволнованную. А Генриетта подумала, не приблизилось ли уже время ее торжества. Не открыла ли миссис Шервуд чего-нибудь, что превратило ее сомнение в уверенность? В таком случае победа Генриетты близко.