Школьная любовь (сборник)
Шрифт:
Помню, как вошла в квартиру, и так накатило что-то. Бросила сумку, плюхнулась на диван и замерла. Мама говорит:
– Вещи разбери.
А я подняться не могу, сил нет, и все.
Потом, конечно, пришла в себя. Вечером даже начала звонить друзьям, выяснять, кто где. Так вот, Маринка дома была, а Илона еще не вернулась. Она не торопилась, это понятно. Тамошняя жизнь устраивала ее куда больше здешней.
С Маринкой мы встретились на следующий день. Она осталась такой же бледной, казалось, что она еще похудела и еще вытянулась. У Маринки кожа слишком чувствительная, она загорать не может. Зато каждую весну она покрывается веснушками и у нее сразу
Август выдался жаркий. Маринка носила широкополую шляпу, длинный сарафан и солнечные очки, закрывающие пол-лица. Наверное, мы довольно комично выглядели вместе: я – черная от загара с выгоревшими волосами, собранными в конский хвост, в шортах и топе, и она – длинная, белая, наглухо закрытая от солнца.
– Много загорать – вредно, – первое, что я от нее услышала. Но только рассмеялась в ответ.
Мы сходили вместе в школу на собрание. Я, конечно, первым делом спросила, как Стас? Она загадочно сообщила, что его еще нет, но они переписывались все лето, теперь она ждет его возвращения. И все. Никаких подробностей.
Илона появилась спустя неделю.
Мы уже вовсю учились и страдали оттого, что приходится снова вставать по утрам и просиживать часами в пропитанном солнцем классе. Сентябрь выдался совсем летним, осень не спешила, после уроков домой не хотелось. Мы бродили по скверам, разбрасывали опадающие листья, наперебой рассказывали друг другу о том, кто, где и как провел лето.
Мне было интересно узнать о той девушке, наезднице; о ее гнедом жеребце, о том, дождалась ли она…
Оказалось: дождалась. Там где-то по соседству был конезавод, и вот оттуда прискакала целая ватага парней и девчонок. Они все были в большущих венках из цветов и трав, они смеялись и звали с собой. И девушка, вскочив на своего жеребца, унеслась в ночь с ними. Они отправились праздновать Ивана Купалу.
– А потом? – спросила я.
Илона пожала плечами.
– Больше та девушка на танцах в клубе не появлялась, – ответила она.
– Понятно, что ей там делать? – согласилась я.
Маринка как-то незаметно сдружилась с Илоной, а мне понравилась Рита, поэтому мы собирались теперь довольно большой компанией: тут и Лариска, и еще кто-нибудь из девчонок присоединялся.
А потом начались дожди, и я влюбилась в Тиму…
Я его с начала учебного года заметила. Нет, конечно, я и раньше его видела, но почему-то не обращала внимания. Даже пару раз танцевала с ним на школьных дискотеках. В общем, ничего особенного. А теперь едва здоровались, когда встречались в школьных коридорах. И щеки у меня неизменно заливались краской, я старалась пониже опустить голову и быстро-быстро проскочить мимо.
Я думала о нем. Часто. Очень часто. Он не то чтобы красивый: среднего роста, широкоплечий, светловолосый, глаза у него большие, серые и задумчивые, даже когда он улыбается. И улыбка хорошая, добрая, открытая. Он не играет на гитаре в ансамбле, не поет, насколько мне известно, не пишет стихов, носит костюм, в отличие от многих наших ребят, которые норовят одеться чем нелепее, тем лучше.
Короче, он не такой, как все.
Учителя разговаривали с ним, как с равным. Я знала, что он свободно говорит на английском, неизменно побеждает во всех олимпиадах, учится лучше всех среди выпускников и собирается поступать в МГИМО. И еще я знала, что он сделал себя сам. Семья у него самая простая, мама медсестра, отец где-то на заводе работает, вроде бы еще есть сестра младшая.
Раньше мне нравился его одноклассник –
– У него есть девушка!
Есть так есть. Я же не против. Можно подумать, сразу кинусь отбивать.
Ну, у Тимы-Тимофея никакой девушки нет. Это я узнала, не обращаясь к Маринке. Просто навела справки, и все. Друзей много. Веселый, компанейский и совершенно свободный.
Эта новость нас сблизила. Я имею в виду Илону и Маринку, потому что никому другому о своей влюбленности я не сообщала.
Новость затмила Маринкиного Стаса, и, как ни странно, мы даже перестали говорить о нем, словно забыли. А может, я в тот момент так увлеклась собственными переживаниями, что мне просто не до того было, не знаю…
В школе устроили первую в учебном году дискотеку. Как я готовилась! Мы с Илоной перебрали весь мой гардероб, подбирая наиболее удачный наряд. Наверное, на первый бал так не собирались. В общем, остановились на черной обтягивающей кофточке и совершенно потрясающей юбке. Юбка французская, папа из Парижа, между прочим, привез. Так что в смысле внешнего вида все было замечательно. То есть я не должна была ударить лицом в грязь.
Сначала был концерт, и я должна была читать стихи. Но тут начались неприятности. Мы с Маринкой сидели за столиком недалеко от сцены. Илона на такие мероприятия не ходит. Она меня собрала, напутствовала и проводила. Дальше я должна была справиться сама. А я не справилась. Но – все по порядку.
Итак: в актовом зале расставили столы и стулья, чтобы создать праздничную, непринужденную обстановку. Мы с Маринкой сели за такой стол, чтоб быть неподалеку от компании Тимы.
Я краснела и бледнела, поглядывая на своего избранника. Маринка шепотом давала мне какие-то советы, которых я не слышала. Потом меня объявили, а я не расслышала, объявили еще раз, Маринка двинула меня под столом ногой, я вскочила… точнее, дернулась, чтобы вскочить, и тогда (о ужас!) стул накренился, и я полетела на пол. Вокруг засмеялись. Маринка подала мне руку, я встала и, чтоб не терять лицо, засмеялась тоже. Быстро пошла на сцену, чувствуя, как подгибаются колени. Я могла грохнуться еще раз, потому что высоченные каблуки мешали мне сохранять равновесие и непринужденность. Я смотрела в пол, боясь увидеть Тимино лицо, поймать на себе насмешливый или сочувствующий взгляд. Короче, глупее я не чувствовала себя никогда в жизни.
Стихотворение протараторила скороговоркой, потому что у меня пылали щеки и сама себе я казалась уродливой дурой, неизвестно зачем оказавшейся на сцене у всех на виду. Закончив тараторить, я быстренько сбежала со цены, юркнула за свой столик и, переведя дыхание, сквозь зубы прошептала Маринке:
– Совсем кошмар?!
Она только головой покачала, я поняла, что дела мои плохи.
– Хочешь, уйдем? – спросила Маринка.
Я кивнула.
Как только все выступления закончились, мы потихоньку покинули зал, оделись и выскользнули из школы, никем не замеченные.
Вскоре мы уже стояли у дверей Илонкиной квартиры. Она открыла и уставилась на нас с недоумением.
– Что, дискотека уже кончилась?
– Нет, только началась, – ответила я, – мы ушли.
Илона кивнула:
– Входите…
Родители ее были уже дома. Так что мы закрылись в комнате и шушукались, как заговорщики.
Я все время хваталась за голову и рассказывала о себе как о последней идиотке, Маринка щурилась и бесстрастно пожимала плечами. Илона слушала, а потом подвела черту: