Школьник Свен
Шрифт:
— Я совсем не занимаюсь с ним.
— А с кем же? Мне казалось, ты говорил…
— Я ни с кем не занимаюсь.
— Но ведь я писал твоему отцу…
— Я не отдал ему письма.
— Ты не отдал моего письма своему отцу?
Свен попрежнему сидел с остановившимися глазами и тряс головой. Ректор пытливо смотрел на него, потом отворачивался и смотрел в окно.
— Но как же ты мог тогда рассказывать, что берешь частные уроки?
Губы Свена задрожали все сильнее и сильнее, остановившиеся глаза наполнились слезами,
— Я открыл письмо и прочел его.
Ректор встал с своего места и стал ходить взад и вперед по комнате.
Он ходил долго; наконец, остановился перед Свеном и, пытливо глядя ему в глаза, сказал:
— Так вот ты какой?
— О нет, нет, я не такой, — воскликнул Свен, и клубок, сжимавший его горло, разжался, наконец, и он разрыдался.
Ректор дал ему выплакаться. Когда тяжелые рыдания Свена ослабли, он спросил его:
— Скажи мне, Свен, Антон Бех знает это?
— Нет еще, я пойду сейчас к нему.
— Да, это будет лучше всего.
Свен взял фуражку и вышел. Дойдя почти до двери, он вернулся назад к ректору и поклонился. Он был так занят своими мыслями, что позабыл сделать это раньше.
Он подошел к дому городского судьи Беха.
Когда он расскажет все Антону Веху, тогда все будет кончено наконец. Его, конечно, исключат из гимназии, и дома возобновятся разговоры о механической мастерской, лавке или море. По не нужно думать об этом сейчас, на это хватит времени после, когда он вернется от Антона. Он пошел быстрее, дорога вела мимо дома его отца, Свен бежал со всех ног.
Наступило молчание. Потом, не поднимая головы, Свен спросил:
— Ты очень сердишься на меня, Антон?
— Дурак! — ответил тот.
Свен Бидевинд заерзал на своем месте.
— Да, видишь ли, если ты не сердишься…
— Я нахожу, что ты поступил очень хорошо, что пошел прямо к ректору.
— Да, я сам рад этому. Остальное пусть будет, как будет. Только не думай обо мне дурно после, когда я уйду.
— Ты уйдешь?
— Мне больше ничего не остается. Я должен бежать.
— Бе… Бежать?!
— Да. Я убегу из дому. Я думаю, сегодня ночью.
— Ты с ума сошел.
— Я иначе не могу, Антон. Если меня выключат из школы, отец будет в отчаянии, это такой стыд. И он, и мать тоже. Им все равно придется придумать для меня что-нибудь, отослать меня куда-нибудь. Я уж лучше убегу сам. Заранее. Потому что я больше не могу выносить этого, Антон.
— Но как же ты убежишь?
— Как-нибудь. Скроюсь и буду сидеть где-нибудь, пока меня забудут. Буду итти до тех пор, пока не доберусь до какого-нибудь города на юге, оттуда сяду на пароход, который идет в Америку.
— Тебя поймают и больше ничего.
— Нет. Я буду итти по горам. От одного двора к другому, пока но дойду.
— А деньги?
— У меня есть собственных 20 крон (около десяти рублей).
— Ну, с ними, милый мой, не далеко уйдешь. Только
— Ну, что-ж? Не все ли равно. Лишь бы уйти от всего этого.
Голос Свена начал дрожать от рыданий. Он встал.
— Если завтра меня не будет, ты, конечно, скажи, что ничего не знаешь.
— Нет, нет, но…
— А потом… пиши мне, я пришлю тебе адрес. Ты… ты — мой единственный друг, Антон. А теперь протай!
Антон Бех спрыгнул со стола.
— Ты серьезно хочешь удрать?
— Да ты же понимаешь, что мне больше ничего не остается. Куда же я денусь, когда меня выключат? Куда меня примут тогда?
— Слушай, Свен, это, конечно, ужасно хорошо, что ты хочешь бежать. Ужасно хорошо! Но если бы ты поговорил сначала с отцом… Просто для того, чтобы знать, как он отнесется к делу?
— Нет, я не могу этого, не могу, Антон…
Слезы душили Свена Бидевинда. Он стиснул зубы, чтобы не расплакаться.
— Прощай, Антон.
И он быстро вышел из комнаты.
Свен пошел домой. Мысль бежать из дому давным-давно сидела в его мозгу. После разговора с Антоном Бехом она созрела окончательно.
Сказать отцу просто для того, чтобы узнать, как он посмотрит на дело…
О, если бы у Свена хватило на это мужества!
Пойти к ректору Свен мог, — но отец!..
Свен ясно сознавал, что у него не хватит на это сил. Мать придет, сестры все узнают, нет, нет!..
Он уже подходил к дому, увидел его издали и вдруг остановился.
Перед ним шел какой-то господин.
Ректор!!
Свен, как прикованный, остановился на месте.
О, ужас! Ректор был у его отца. Он ходил жаловаться.
Свен тихо застонал от ужаса. Он повернул и пошел прочь от дома.
Он долго шел. Кровь бросилась ему в голову, он весь дрожал. Через несколько времени он вышел за город на большую дорогу. Пройдя довольно большое расстояние, он сел на землю отдохнуть.
Это облегчило его, но не надолго. Страх и отчаяние с новой силой овладели им. Он сидел и, глядя перед собой в одну точку, все время думал о том же.
Он был один из тех, о которых говорят. Сын честных родителей, осрамивший их и самого себя; „он плохо кончил“, — говорят о таких, сбился с пути и уехал в Америку. Один из тех, которые нередко кончают в тюрьме.
Свен беспомощно огляделся кругом, все было тихо. Он ушел от своего несчастия.
Он убежал, он был уже на дороге к новой жизни, он ушел от всего и больше не вернется.
Жаль, что он ничего не взял с собой. Пи двадцать крон, которые лежали дома в коробочке, ни ужин, который стоял теперь на столе в его комнате, и на который Свен очень рассчитывал. Придется поголодать.