Школьное колдовство
Шрифт:
— Вы полагаете, неправильно? — удивилась пожилая эсса, — но это странно, ведь документы по нескольку раз проверяются и заверяются. Разве что вместо ваших прислали чьи-то чужие? Давайте выясним, — она сняла очки и аккуратно убрала в картонную папку бумаги, которыми занималась до прихода Лилы. — Вы ведь приехали с последней каретой, эссина? Где вы сели в карету?
— В Обители Белых Птиц…
Эта эсса внешне оказалась так похожа на сестру Петту из обители, что Лила невольно приготовилась в очередной раз выслушать речь о пользе монастырской жизни для молодых девушек.
— Значит, из Фавена, — деловито кивнула эсса. — Вы единственная оттуда в этом году. Ваши бумаги прислали две недели
И тут скрипнула дверь, и в комнату в комнату вошла она.
Правильно Олетта предупреждала. Молодая женщина, которая вошла… нет, вплыла, а может, влетела, подгоняемая волшебным ветром, тем самым, который носит по небесам колесницу феи Хозяйки Зари, запряжённую разноцветными бабочками…
Она была прекрасна. Совершенна. Тонкие, такие правильные черты, огромные голубые глаза, светлые волосы собраны в пышную прическу, украшенную драгоценными гребнями, один завиток шаловливо падал на лоб. Это фея? Такая стройная, с такой тонкой талией, как статуэтка, и в таком нарядном платье — немыслимо носить столь изысканное платье в будний день!
— Ах, эсса Элива, я проверила письмо, которое вы написали опекунам виконтессы Фаро, — сказала она, и её голос был ласковым, нежным и мелодичным. — Ах, мне жаль, но так не пойдёт. В любой школе для девушек учат, каким почерком надо писать письма столь важным особам. Только специальным почерком с завитушками и росчерками! И возьмите лучшую бумагу, ту плотную, с тиснением. Пожалуйста. Я на вас надеюсь.
Надо же, она выражала недовольство голосом, которым можно только хвалить!
— Вы считаете, надо переписать, эсса Глядичия? — осведомилась пожилая эсса совсем не так ласково, как ворковала прекрасная фея. — Эти благородные господа не разберут деловое письмо без завитушек?
— Переписать необходимо! Прошу вас! — строже пропела начальница канцелярии, — гранметресса настаивает, чтобы всё было в лучшем виде, и быстро! Пожалуйста, займитесь прямо сейчас, а я всё решу с этой эссиной.
Недовольная эсса Элива кивнула и вышла. Лила, которая успела написать на бумаге всё требуемое, протянула лист «фее» и сбивчиво изложила свою проблему. Кто знает, почему, но ей вдруг стало сложно изъясняться внятно.
— Конечно, дорогая эссина, мы решим ваши затруднения, — ободряюще улыбнулась «фея», пробежав глазами написанное. — Я всё проверю, а если надо, отправлю запросы в ваш город. Это безобразие, делать ошибки в рекомендациях. Вероятно, у нас тут лишь копия свидетельства о рождении? Там есть печать городской управы?
Она не спешила, не упрекала и была сама доброта.
— Не знаю, эсса, — понурилась Лила, — надеюсь, там есть всё.
Две недели назад — сказала пожилая эсса Элива. Значит, её решено было отправить в Эбессан раньше, чем об этом узнал отец! Всё заранее было устроено, отцу оставалось лишь исполнить! Леди Эльянтина так распорядилась? А отец скрывал, тянул до последнего? Он сказал, что распоряжение насчёт неё сделано в завещании, а получается — гораздо раньше. Но отец по натуре всегда был осторожным и скрытным, не говорил лишнего, предпочитал выжидать, а не торопиться. Лила прекрасно это знала. Иначе с мачехой было невозможно, наверное.
— Не переживайте, эссина, — сказала эсса Глядичия, — учитесь с удовольствием. Нам важно, чтобы ваш талант получил в Эбессане должную огранку, — и положила исписанный Лилой лист перед собой на стол.
Эта фраза, про талант и огранку, начальнице канцелярии очень нравилась.
— Благодарю, эсса! — с чувством огромного облегчения
Когда странная эссина ушла, эсса Глядичия сочувственно покачала головой — она сама согласилась бы так одеться и причесаться только на эшафот! Начальница была доброй и чувствительной по натуре и всегда искренне сопереживала тем, кого Пламя обделило благами жизни. В канцелярии было на редкость душно, и эсса Глядичия открыла окно и подвязала штору — комнату надо регулярно проветривать, от духоты портится цвет лица. Последнее время по прихоти непостоянного возлюбленного она испытала немало жизненных тягот, чего стоила необходимость часами просиживать в неуютной канцелярии, следить за бумагами, вести дела! И это вместо того, чтобы в последние тёплые летние дни гулять в саду и по бульвару, сказать по лугам верхом, ездить к портнихе, наконец! А чуть недосмотришь — и нерадивые помощники сделают всё не должным образом. Это возлюбленный наказал её за показную холодность! Но она уже давно дала ему понять, что больше так не будет! И надо подрезать ноготь на мизинце.
Эсса Глядичия взяла полученный от ученицы лист, прошлась по комнате, читая написанное. Эссина Лилиана Каверан, её отец — барон Глед Каверан, мать — леди Кенталь Каверан. Какое красивое имя Кенталь, так звали приёмную дочь графини Сантар. Вот бывают же глупые девушки, её бы блестяще выдали замуж, а она самовольно предпочла какого-то дворянина с окраины! О, а ведь у этой бедной девочки мать тоже леди, интересно, чья дочь? Ах, если бы Глядичия была леди!
Она положила лист на подоконник и достала из ящика щипчики для ногтей. Тут как раз открылась дверь и вошла Сали, молоденькая помощница, она несла на подносе кофейник и свежие лепёшки. И порыв сквозняка подхватил шёлковые юбки Глядичии, игривую прядь её волос и лист бумаги с подоконника. Юбки и прядь никуда не делись, а вот лист улетел куда-то в парк.
— Ничего страшного, — махнула рукой начальница канцелярии, — уже несколько раз всё проверяли. Ни разу ещё не присылали документы с ошибками в именах, эти новенькие ученицы часто выдумывают глупости!
Олетта ждала Лилу на кухонном дворе, чуть не подпрыгивая от нетерпения — развозчику хлеба недосуг было терять время, хоть он и получил в уплату монетку в десять дирремов. Доехали быстро, устроившись среди пустых хлебных корзин, пахло в повозке так вкусно, что Лиле отчаянно захотелось пожевать свежую хрустящую корочку. И — такое приключение! И как же хорошо, что она подружилась с Олеттой, которая всё тут знает!
Олетта весело болтала с развозчиком, называя его дядюшкой Нилом, спросила о детишках, о том, не болеет ли жена. Лила смотрела по сторонам и представляла вместо Олетты всех по очереди девушек с первой ступени, и сестру Ису, и мачеху, и улыбалась этим воображаемым картинкам. Кальду, Сабирию и Ису тут вообще сложно было представить, в крайнем случае они кривились бы и всем своим видом давали понять, что тут случайно и очень страдают. Ровена и Минелла сидели бы с приветливым видом и скромно помалкивали, примерно как и Лила сейчас. Мачеха, в этой повозке… о, эта картина была самой невероятной и оттого самой смешной.
Деревня Сарейн оказалась большой и не похожей на Каверлик, ленную деревню Каверанов. В Каверлике — одна длинная улица и дома разбросаны далеко друг от друга, управа располагалась в доме старосты, а торгом считалась немощеная площадь на краю деревни. Здесь улиц оказалось много и дома стояли плотно. В середине обнаружилась просторная, мощёная булыжником площадь, и с одной стороны этой площади все дома оказались торговыми лавками, высокими, каменными, были даже двухэтажные. Прямо городок, а не деревня.