Школьные годы чудесные

Рюмин Сергей

Наши войска уже полтора года, как воевали в Афганистане.

— Ранение? — поинтересовался я.

— Осколочное, — буркнул водитель. — Один остался, не достали никак. Ладно, всё.

Он опять нахмурился.

— Поехал я. Выходи!

— Подожди!

Я бросил в него конструкт сна. Таксист откинулся на спинку сиденья. Отлично! Как мне и было надо.

Короткий импульс «живой» энергии ушел ему в сустав. Потом я выпустил «щуп» или «щупальце» той же «живой» силы ему в плечо, формируя на конце нечто вроде пинцета. Темный осколок, крохотный треугольничек, размером с четвертинку

ногтя мизинца чернел в этой самой суставной капсуле. Он практически зарос в ней, закапсулировался, видимо, из-за этого его и не стали доставать. Решили, что беспокоить не должен, получается? А он зашевелился.

Я подцепил этот осколок и потянул, аккуратно раздвигая ткани. Всё-таки процесс оказался довольно болезненным. Таксист аж взвился от боли. И это во сне! Я кинул на него еще один конструкт сна, и еще один импульс — в рану. Водитель расслабился. Я потянул осколок опять. Через суставную капсулу он прошел с трудом, тяжело, еле-еле. А вот дальше через мышцы легко, почти мгновенно. А может, я силы не рассчитал, потянул слишком сильно. Мышцы осколок прошел, раздвигая волокна, а вот кожу порвал. Рукав рубашки мгновенно окрасился кровью. От неожиданности я отпустил «пинцет», который мгновенно развеялся. Осколок, кажется, скользнул по рукаву вниз. Я быстро наложил еще раз «исцеление» и «регенерацию» для заживления раны. Пятно на рукаве перестало расти. Я пригляделся магическим зрением — рана зажила, кости, суставная капсула потеряли свой красный цвет. Теперь они выглядели бледно-зелеными, как все нормальные здоровые органы.

Я облегченно вздохнул, пустил в водителя конструкт отмены заклинаний. Он проснулся, ухватился за плечо, выругался:

— Что за чёрт? Откуда кровь?

Я открыл дверь:

— Спасибо, что подвёз!

Он недоуменно посмотрел мне вслед, буркнул:

— Не за что!

У подъезда на лавочке сидела тётя Маша. Поздоровалась со мной и сообщила:

— А я смотрю, ты в такси сидишь и не выходишь. Уже приготовилась меры принимать…

Она многозначительно посмотрела на меня, ожидая моего ответа на её невысказанный вопрос. Я улыбнулся:

— Да вот, помог немного таксисту.

И добавил:

— Анонимно, тёть Маша. Анонимно! Конспирация — наше всё!

Тётя Маша засмеялась. Я собрался идти, но она меня остановила:

— Не спеши!

Я остановился, сел возле неё.

— Там твоя мать пришла, — сообщила она. — Не одна.

Она замолчала, выжидающе посмотрев на меня. Я тоже молчал, ожидая продолжения. Наверное, maman своего ухажера привела, личную жизнь обустраивает. Жизнь есть жизнь. Она ведь как? На месте не стоит…

— Твоя мать хахаля привела, — продолжила тётя Маша, не дождавшись от меня никакой реакции. Я улыбнулся.

— Мужик интересный, конечно, — добавила она. — Вроде как ничего, видный. Но, понимаешь, Антош, — она нагнулась ко мне и вполголоса сообщила прямо в ухо, — не простой он мужик. Я на него глянула, как будто матёрого опера встретила. Он не смотрит по сторонам, а отслеживает, всё примечает.

Она замялась, потом сказала:

— Чтоб это понять, надо в системе поработать. И не год, не два. Тогда вот людей сразу будешь определять, кто такой.

А этот вроде как ничего такой, вежливый, обходительный. А в натуре, внутри волчара битый…

Её заявление меня немного озадачило.

— Тёть Маш, — попросил я, немного подумав. — Я у тебя сверток оставлю пока? Ладно?

Она с пониманием кивнула.

— Пошли!

Мы поднялись до её квартиры, я протянул ей сверток с дубленкой.

— Это что? — поинтересовалась она.

— Матери пальтишко приобрёл, — ответил я. — Не хочу, чтоб гость видел. Ну, мало ли?

— Правильно!

Глава 36

Глава 36

Знакомство

— Мам, я дома! — крикнул я, открывая дверь своим ключом. Ну-да, ну-да, родительница рванулась в прихожую ко мне из комнаты (как я, собственно, и думал), на ходу поправляя причёску и оправляя куцый халатик. На губах полное отсутствие помады, румянец и — хорошее настроение!

Следом за ней в проему двери из комнаты в прихожую нарисовался и гость, оправляя костюм (хорошо, хоть не застегивая ширинку!).

— Здравствуй, Тоша! — maman обняла меня, чмокнула в щеку. — Ты что так поздно? Кушать будешь?

— Привет, родительница! — весело ответил я. — На секцию ходил, восстанавливался. Голодный как волк из «Красной шапочки»! А ты, смотрю, — пошутил я, — в моё так сказать, отсутствие, посторонних мужиков в дом таскаешь?

Гость сразу напрягся. Зато maman, привыкшая к моему юмору, сразу нашлась и весело ответила:

— Имею право! Я тоже человечество!

Гость расслабился. Maman, не дожидаясь, пока я разуюсь-переоденусь, сразу слиняла на кухню, сообщив:

— Пюре и котлеты. Мой руки и на кухню!

Когда она ушла, гость подошел ко мне, протянул руку:

— Валерий.

— Антон, — я пожал ему руку. Несмотря на то, что ладонь была у него неширокой, даже какой-то артистически узкой, пальцы длинными и тонкими, рукопожатие у гостя было крепким. Ладонь словно в тиски попала. Впрочем, мою руку он выпустил сразу, не устраивая соревнований.

Я разглядел его поближе. М-да, такие типажи определенно нравятся женщинам: высокий, с меня ростом (а у меня 185 см!), жгуче-черноволосый, чем-то похожий на чуть постаревшего артиста Владимира Трещалова из «Неуловимых мстителей», того, что Сидора Лютого играл. Вроде худощавый, но не тощий, а скорее жилистый. И, до кучи, сам не понимаю, откуда у него — море обаяния. Я поневоле улыбнулся ему.

— На секцию ходишь? — поинтересовался он. — Борьба, бокс?

— Почти, — ответил я. — Самбо.

— Хорошее дело, — согласился он. — И как успехи?

Я прошел мимо него в комнату. Он развернулся, встав опять лицом ко мне. Я достал из шкафа трико, футболку.

— Я переоденусь, ладно? — сказал я, намекая ему, чтобы вышел, не глазел. Он понял, вышел на кухню. Не люблю я переодеваться при посторонних, пусть даже это мужик.

— Успехи у меня не очень, — ответил я, входя на кухню спустя несколько минут, после того, как переоделся и помыл руки. — Пока только на второй юношеский натянул.