Школяр

Горъ Василий

Зыбин счел нормальным и этот временный ступор. Но выдержал паузу, чтобы дать мне оклематься, и только потом перешел к основной теме беседы:

— Как вы, наверное, догадываетесь, перед тем, как явиться в медблок, я прочитал ваше досье, порасспрашивал о вас подчиненных и просмотрел ряд записей с камер видеонаблюдения, так что составил некоторое представление о вашем характере. Рассыпаться в пустых комплиментах или сотрясать воздух пустопорожней болтовней не в моих привычках, строить из себя взрослого при общении с толковым подростком — тоже, поэтому я опишу создавшуюся ситуацию так, как вижу, и сделаю несколько интересных предложений, а вы делайте выводы. Итак, вы — физик, который инициируется еще до середины весны. Одаренные этой школы

магии в обычных аристократических родах не задерживаются и, в конечном итоге, оказываются либо в роду Волконских, либо в родах Большой Десятки. На мой взгляд, это правильно. Но к этому мнению, если вам будет угодно, я вернусь чуть позже, а пока продолжу основную часть повествования. Вернее, еще раз подчеркну, что воевать за вас бессмысленно, ибо чревато крайне неприятными последствиями, зато мне выгодно вам помочь. Хотя бы из тех соображений, что через пару десятков лет вы обретете очень серьезный политический вес и наверняка вспомните того, кто серьезно помог на старте. Ну, или его наследников. А теперь перейдем к конкретике…

…Мы ударили по рукам аж в половине третьего, то есть, после двух с лишним часов переговоров. Нет, никакой торговли или перетягивания каната не было — я в конечном итоге принял практически все предложения Зыбина, причем без каких-либо правок. Просто он стремился играть в открытую, из-за чего предельно подробно описывал каждый отдельно взятый пункт договора, а потом рассказывал о возможных подводных камнях или ошибках, которые я могу допустить по той или иной причине. Ну, а я «тянул время» по другой причине — мне приходилось не только вдумываться в каждое предложение, но и играть. То есть, следить за говором, «откровенно не понимать» нюансы взаимоотношений между дворянами, удивляться, есть по-простецки, когда припирало, и так далее. Тем не менее, в какой-то момент мы пришли к общему знаменателю по всем вопросам, и Александр Всеволодович, улыбнувшись, по-купечески подставил мне правую ладонь.

Я по ней ударил, подтверждая заключение устного договора, а затем на миг «потемнел взглядом». Эта подводка, дожидавшаяся своего часа почти всю беседу, сработала, как надо — мой собеседник и, в какой-то степени, деловой партнер подобрался и спросил, что меня беспокоит.

— Ничего! — честно ответил я. — Благодаря вам и вашему великодушию я получу не в пример больше, чем отдам. И я сейчас не только о материальных благах, но и о бесценных знаниях, навыках и опыте. Кроме того, теперь я понимаю ваши мотивы и уверен, что, будучи на вашем месте, поступил бы так же. Но есть крошечная шероховатость.

— Делитесь! — скорее попросил, чем потребовал он. И я «поделился»:

— Я проучился в вашем интернате всего ничего и большую часть этого времени выживал. Если бы не бескорыстная помощь Лады Леонидовны, то на душе остался бы сплошной негатив. А так мне немного грустно. И… хочется, чтобы жизнь этой достойной женщины стала хоть чуточку комфортнее!

— Вы неразговорчивы. Но когда начинаете излагать свои мысли, кажетесь намного взрослее, чем выглядите… — неожиданно заявил Зыбин. — Если бы не ваше сочинение по литературе, прочитанное перед этим разговором, и не две «глушилки», обеспечивающие конфиденциальность наших переговоров, то я бы решил, что вы повторяете чужие мысли, которые слышите через гарнитуру. А так приятно удивляюсь вашему невероятному упорству, фантастической работоспособности и… врожденному чувству благодарности. Последнее не чуждо и мне. Так что Ледицкая получит повышение и с понедельника начнет принимать должность директора интерната. Ибо, как выяснилось сегодня, пользуется среди его воспитанников куда более серьезным авторитетом, чем Валерий Алексеевич. Кроме того, я выплачу ей очень крупную премию и предложу войти в одну из побочных ветвей рода. Как, по-вашему, это будет справедливо?

— Да! — твердо сказал я.

— Отлично. Тогда я с вашего позволения откланяюсь и займусь другими делами. А чуть позже пришлю доверенного человека,

который свозит вас в город, поможет с приобретением всего необходимого и далее по списку дел, которые мы уже обсудили.

— Не смею вас задерживать! — важно заявил я и хихикнул: — Знаете, почти все словесные обороты, которые я использовал в процессе нашего общения, до сегодняшнего дня висели в памяти мертвым грузом. В смысле, я готовился выйти в люди, зазубривал все необходимое, но на практике не проверял. А сейчас чувствую, что первый блин получился комом: мои ответы звучали, как надо, но… для взрослого мужчины, примерно равного вам по статусу!

— Верно! — с улыбкой кивнул Александр Всеволодович, встав со стула. — Но это не страшно: во-первых, вы наработали самое важное — базу, а все остальное придет с опытом. И, во-вторых, ваши ровесники-аристократы общаются именно так. Ибо жаждут казаться взрослее и важнее, чем они есть. Следовательно, вы будете ощущаться своим.

— Но вы — не они… — «вздохнул» я и выпустил наружу ребенка: — Спасибо. За все. Я сдержу свое слово.

— Нисколько в этом не сомневаюсь! — посерьезнев, заявил он. И уточнил: — Теперь не сомневаюсь. И… пожалуй, сброшу вам свой прямой контакт: уверен, что просто так вы меня беспокоить не будете, а особые случаи на то и особые, чтобы опираться на тех, кому можно доверять…

Глава 5

Часть 2

…Лада Леонидовна принесла мне «сменку» в шестнадцать сорок пять, проследила за процессом облачения в синий спортивный костюм с принтом сжатого кулака во всю спину, подождала, пока я натяну кроссовки, и виновато вздохнула:

— Ничего подходящего для поездки в «Алмаз» парня твоей комплекции в моих загашниках, к сожалению, нет. А мальчишки, попадающие в лапы Медведева, начинают жрать биодобавки, как не в себя, поэтому их форма, как видишь, широковата.

— Да ладно, мелочи! — мягко улыбнулся я, как-то почувствовав, что она расстроена не из-за этого. — Все равно меня переоденут.

— Верно… — грустно кивнула она, покрутила меня, как куклу, зачем-то разгладила одну из складок на правом рукаве, посмотрела на часы и вздохнула снова: — Раиса Александровна отличается редкой пунктуальностью и требует того же от окружающих, поэтому нам пора выдвигаться.

Я развел руками в знак того, что готов, и целительница на миг выпустила наружу собственных демонов:

— Спасибо, Лютобор — ты… походя вытащил меня из рабства и подарил достойное будущее. Я перед тобой в неоплатном долгу!

Я невольно подобрался, вспомнил, как она при мне общалась с Валерием Алексеевичем, пришел к выводу, что на роль ее персонального рабовладельца он никак не подходит, начал, было, перебирать преподавателей и прозрел:

— Святополк Прохорович?!

Она коротко кивнула, порывисто прижала меня к груди, почти сразу же отстранилась и снова превратилась в чопорную, бесконечно уверенную в себе Леди:

— Все, идем.

Фразу «Я на связи…» выдохнула прямо перед тем, как вытолкнуть меня в коридор, затем вышла из палаты сама, захлопнула дверь и ускорилась. Я, естественно, тоже. А через несколько мгновений вдруг вспомнил, с каким ожесточением интриговали Рароги, и мысленно повторил одну из любимых поговорок матушки: «Чужая душа — потемки, а прошлое — кошмар…» Увы, эта фраза автоматом потянула за собой следующие, и перед внутренним взором появилось грустное лицо самой доброй, заботливой и душевной женщины на свете. Да, я постарался задвинуть воспоминания куда подальше, так как не мог себе позволить расклеиться, но они уперлись. Поэтому следующие пару минут я жил прошлым — неимоверно теплыми семейными завтраками, пятничными просмотрами киношек, воскресными прогулками по парку и т. д. А потом лифт замедлился и остановился, дверцы плавно разъехались в стороны, и в поле моего зрения возникла младшая дочь Александра Всеволодовича.