Шкура
Шрифт:
– Трудно ему. Родился слабеньким, жизнь не складывается. Как бы в одиночестве не сгинул.
После жуткой ссоры между братьями, мать приняла решение: пусть Егор живет в родительском доме. Пока у нее с отцом силы имеются, будут помогать сыну. Но Егор не оценил материнскую заботу. Пил, гулял, два раза женился, развелся и прикатил к Панкрату. Потому что отец выгнал его из дома. Шутка ли, мужику под сраку лет, а он, как барин, палец о палец не ударит, ест дармовые харчи, родительскими руками добытые.
– Ну почему же, – втянув душный воздух ноздрями,
– А что так? – прищурился Панкрат.
– Ну а что. Поумнел, решил судьбу свою по-человечески строить.
– А что ж с отцом не строится?
– Да-а… пьющий он, – выдал Егор, показав глазами на бутыль.
Панкрат понял намек. Плеснул в стаканы и поднял свой.
– Чокнемся.
И в кухне прозвенел звон стекла. Оба выпили. Егор продолжил рассказывать о своих планах на будущее.
– Понимаешь, жить под родительским крылом, это как – быть под постоянным надзором. Вот тебе понравилось бы, если мать ночью будет сидеть у окна и ждать твоего возвращения?
Панкрат приподнял одну бровь.
– Вот и я не выдержал. Сколько можно за мной следить? Я тут как-то с одной девахой закрутил, так мать мне на ухо и нашептала, мол, не пара она тебе, ищи ту, что поплечистей будет. Мол, у меня ж силов никаких, а баба в доме для мужской работы сгодится.
– А отец?
– А что отец? Старый стал. Того и гляди, на днях скопытится. Спивается, к чертовой матери.
– М-да-а, – Панкрат загрустил. – Давненько мы с отцом не здоровались.
– И не езди туда! – вдруг всполошился Егор.
– А че так?
– Неужто забыл, каких собак он на тебя спустил, когда узнал, – наклонив голову, Егор зашептал, – что ты с Марфой спутался?
– Хм, – Панкрат покрутил головой в поисках жены.
Через секунду она появилась на пороге. Вся сияет, как новенькая монетка. В руках у нее мясцо пахучее, с губ улыбка не сползает. Панкрату не понравилось, что жена вдруг стала такой радостной, с той минуты, когда Егор здесь объявился.
– Чего уставилась? – грубоватым тоном спросил он. – Или думаешь, что я твоего полюбовника в моей хате жить оставлю?
Егор чуть на пол не свалился. Вылупившись на брата, он отодвинул стакан и откашлялся.
– Думай, что несешь, – вырвалось из его рта. – Это ж ты ее под меня подложил.
Марфа захлопала глазами. Руки опустились, и мясо упало у ее ног.
Глава 13
– Так это что ж? Сговорились? – выкрикнула Марфа в сердцах, и слезы хлынули градом. – Вы на меня поспорили, да?
Она выскочила на улицу и пулей полетела в баню, чтобы переварить то, что услышала и, как следует, нареветься. Егор с Панкратом обменялись нахмуренными взглядами. Панкрат встал, прошелся туда-сюда, два раза кашлянул в свой кулак, потер усы и бороду.
– Это что сейчас было? – резко сел на лавку. – Я что-то не пойму, откуда ты это взял?
Егор проделал тоже самое и вернулся на прежнее место.
– Что взял? Или у тебя память отшибло? – покосившись на братца, налил из бутылки, дернул
Егор точно также погладил усы двумя пальцами. Бороду трогать не стал. Закусил салом, отломил мякиш черного хлеба, скатал шарик и положил его в рот. Панкрат не знал, что ему сейчас предпринять: выгнать братца или дождаться разъяснений.
– Кого я под тебя подложил? – спросил вполголоса он и потянулся за бутылкой, в которой осталось наливки примерно треть.
Второй рукой взял стакан, посмотрел сквозь него и передумал. Поставив его на лавку, перевернул бутыль горлышком в рот и выцедил все пойло. Егор расстроился. Еще не успел разогреться, а брательник осушил остатки.
– А еще… есть? – жалобно спросил он.
– Выложишь правду – будет. – По венам Панкрата потекла живительная влага, все тело обдало жаром, и мужика слегка разморило.
Вся ненависть куда-то улетучилась. Устраивать братские бои не было желания. Панкрат ждал, когда Егор расскажет, что случилось на самом деле много лет назад. А он ведь не из тех, кто ворошит прошлое, но час суда настал. Либо сейчас разобраться, в спокойной обстановке, либо послать братца ко всем чертям. Панкрат выбрал первый вариант.
– Я жду, – упершись спиной и головой в печную кладку, он закинул ногу на ногу.
Егор что-то промямлил себе под нос, сунул руку в карман штанов, которые были порваны на колене после драки, вытащил пачку с папиросами и закурил. Галя и Степан в это время сидели в своей комнате и подслушивали. Отец им запретил выходить, чтобы не мешали серьезному мужскому разговору. Галя стояла у закрытой двери, прислонившись ухом, а Степан находился рядом с ней, чуть согнувшись. Когда убежала свекровь после страшного признания дядьки Егора, Степан чуть не ахнул во весь голос. Галя вовремя прикрыла ему рот рукой.
– Тс-с, молчи. Иначе всю разведку сдашь, с потрохами. – Зашептала она, округлив глаза до неимоверных размеров.
Степа моргнул, дав понять, что громко вздыхать не собирается. Галя вновь прижалась ухом к деревянным доскам и затаила дыхание. Оба ожидали услышать что-то сокровенное, какую-то страшную тайну.
– Ну-у, – Егору не хотелось вспоминать былое, но трубы горят так, что он готов выложить все, что попросит Панкрат. – А что рассказывать-то? Да ты и сам все знаешь. Батька ж выложил, когда гнал тебя из хаты.
– Я хочу знать все. Не припомню, чтоб я Марфу к тебе подсылал. – Панкрат смотрел на брата в упор, не сводя глаз.
– Да не знаю я, как все произошло. Ночь была кромешная. До этого с Харитоном у него за сараем самогонку пили. Ну, в общем, пили-пили. Память так отшибло, что я не знаю, как до дома дошел. В дом заходить не стал. Батьку побоялся. Решил на сеновале отоспаться.
– Не тяни кота за хвост. Сворачивайся. – торопил его Панкрат.
– Ну а что. Иду, значит, спотыкаюсь, встаю, а передо мной батька. Смотрит так, ехидно. Куда, мол, пьяная морда, ползешь? Ну я и отвечаю…