Шкуро: Под знаком волка
Шрифт:
Полковник Шкуро сам не хотел бы стать артиллеристом, правда, любил орудия, как могучую помощь в кавалерийских боях. Иметь столько артиллерии в дивизии, это, пожалуй, то же самое, что обладать хорошими деньгами — ничего не боишься и можешь действовать, как тебе хочется. Первые слова Сейделера при встрече — о снарядах: когда? сколько? какие? Стоя с подполковником в тени кирпичного сарая, приспособленного под артиллерийский парк, Шкуро обещал, успокаивал, поглядывая, как справляются артиллеристы с пушками.
— Они могут прислать или одни гранаты, или одни шрапнели, — волновался Сейделер, и замолчал, увидев, что командир
— В такую жару без формальностей, штабс-капитан Гензель. Или вы уже капитан?
— Так точно, ваше превосходительство. Приказом командующего Добровольческой армией произведен в капитаны.
— Поздравляю, господин капитан. Вы теперь перешли в Корниловский полк? Приехали с нами попрощаться?
— Никак нет. По моей личной просьбе меня направили в вашу дивизию. Мне весьма лестно сражаться под руководством храброго полковника Шкуро, вождя кубанского казачества.
Комплименты произносились неприятно металлически, словно команды. Долговязый, худощавый, прямой, как палка, Гензель был неприятен полковнику: смотрит на тебя не как на человека, а будто на деревяшку. Решение пришло мгновенно. Шкуро даже улыбнулся как бы приветливо:
— А я о вас вспомнил, господин капитан. В дивизии нам нужен именно такой боевой офицер, опытный, знакомый с красным тылом. Пойдемте побеседуем. Подполковник разрешит нам временно занять его кабинет?..
Здесь, на теневой стороне здания, в комнате с открытым окном, было несколько прохладней. Разговаривая с Гензелем, полковник поглядывал в окно на опаленные солнцем горы. Туда он и пошлет этого назойливого капитана.
— Ставрополь окружен горами, — говорил Шкуро, и из-за каждой горы могут появиться красные. Велика вероятность, что нашей дивизии придется отбиваться от противника, точное расположение сил которого нам неизвестно. Моя разведка работает, конечно, но нам необходима полная картина. И губернатор требует. У меня много храбрых и опытных офицеров, но такого опыта, как у вас, нет ни у одного. Мы создадим особую разведывательную роту во главе с вами, господин капитан. Сами подберете себе людей и кавалеристов, и пластунов, и сегодня же к концу дня выступайте на разведку. Обойдете по кольцу гор, особое внимание — железным дорогам, и через… через дней пять возвращаетесь в город с полной картиной действий большевистских войск.
Долговязый удивил: он совершенно спокойно выслушал задание полковника, которое вообще вряд ли можно было выполнить, и даже как будто чему-то обрадовался.
— Я готов немедленно начать действовать. Моим помощником будет подхорунжий Климов.
— Хороший казак. Мой земляк. Поручите ему связь. Каждые три часа — курьера в мой штаб с последними данными разведки. Сейчас готовьте роту, список отобранных людей пришлите в штаб. Может быть, у вас есть какие-нибудь свои предложения?
— Ваше превосходительство! Я получил задание — я его выполню.
Эта беспрекословная готовность не понравилась и насторожила. Жара становилась невыносимой
Денщик Сейделера принес холодный квас в глиняных кружках. Шкуро усадил адъютанта за стол. Квас, конечно, не пиво, но пришлось научиться сдерживать свои желания. Спросил адъютанта о Гензеле: почему тот вернулся в дивизию?
— Ты же с ним вроде сдружился, Коля?
— Да вы что, Андрей Григорьевич? Он меня пытал тогда о спецзапасе из денежного ящика, ну я и сказал, как все было. Какой он мне друг?
— Можешь и подружиться — нам с тобой только польза будет. А почему же он у корниловцев не остался? Знаешь?
— Догадываюсь, Андрей Григорьич. Тут, знаете, баба замешана. Она здешняя, но с ним будто в Тихорецкую ездила, а теперь вернулась.
— Если баба, то ладно. То-то он такой стал смелый. В дальнюю разведку я его послал. А нам с тобой своя требуется разведка. Сорокина-то добровольцы вроде побили. Надо узнать, куда он будет отступать. Связаться бы с ним — глядишь, чего-нибудь придумаем. Поедешь?
— Когда?
— Чего тянуть? Пока его Деникин не загнал куда-нибудь в горы.
— А… это… как же? Сегодня опять меня ждет. Как всегда — в девять вечера.
— Ждет — значит, действуй, как всегда. Она просила, чтобы я ей помог в Пятигорск перебраться. К своему генералу. А там красные. Вот и подумай.
Ей повезло, что Маргарита на эти дни куда-то уезжала. Вернулась какая-то другая, поглощенная собой, с новой прической, почти не интересующаяся окружающей жизнью. Мама напоила подруг чаем со свежим вареньем, и они долго разговаривали на ветерке у открытого окна. Лена опасалась, что старшая подруга будет догадываться о ее делах, но этого не случилось — пришлось самой расспрашивать Марго о ее приключениях. Она особенно не таилась:
— Он совсем не такой, как другие офицеры» — самостоятельный, уверенный в себе, в своем будущем. И настоящий благородный мужчина. Истинный дворянин. Три дня я с ним была. Спали через стенку, и он ничего себе не позволил, а я чувствовала, что он увлекся всерьез.
— И ты… готова замуж, что ли?
— Да, из-за меня вернулся сюда.
— Но ведь мы должны поехать в Пятигорск к Рузскому. Он же нам заплатил вперед.
— Значит, поедешь одна.
— Марго, любимая моя подруга, ведь идет война. Никто не знает, что будет завтра. А он офицер. Какое у него может быть будущее? Какое там имение в Саратовской губернии? Ничего этого уже не будет.
— У него не только имение в России. Близкие родственники за границей. Говорю по секрету. Только тебе. Они живут в Дании. Богатый кузен и еще там кто-то. Если нельзя будет жить в этой проклятой России, то мы уедем туда. Ты о себе волнуйся: выскочила замуж за красного журналиста, и что теперь?
— Прислал же записку, что скоро вернется в Ставрополь вместе с красными войсками.
— А ты здесь пока гуляешь? Анька говорила, что видела тебя с каким-то казаком. Это был не Шкуро?
— Ты что? Какой Шкуро? Он же здесь начальник. Живет во дворце. Я его и видела только тогда, на площади у вокзала.