Шлак 4.0
Шрифт:
Когда добрались до станции, я услышал протяжный паровозный гудок, в безветренное небо поднимался столб чёрного дыма. От конгломерации подходил состав. Он сползал с пригорка длинной змейкой, постепенно притормаживая. Напротив водяной колонки паровоз встал. Молоденький кочегар шустрой обезьянкой вскарабкался на тендер, открыл заправочный люк и подтянул кран.
Пока бригада заполняла водяной котёл, мы добрались до паровоза, пришлось даже ускорить шаг. Алиса взялась за поручень, сверху на неё смотрел чумазый машинист.
— Алиса Вячеслав… — он удивлённо захлопал глазами.
Ничего
— Довольны да? Довольны? Только попробуйте вернуться!
Возвращаться никто не собирался, во всяком случае без армии, но всё же я не выдержал и поднял вверх большой палец:
— I’ll be back.
Смысл сей сакральной фразы Василиса не поняла, но отреагировала верно: плюнула.
Поезд тронулся. В будке и без нас места было мало, да и жарко вдобавок. Кочегар открыл топку, начал закидывать уголь. Мы с Алисой переместились к тендеру. В открытую дверь я увидел, как от посёлка к станции бегут люди. Вскинул автомат к плечу, бегуны резво попадали на землю.
Алиса опустилась на пол, обхватила колени руками. Только сейчас я обратил внимание, как под глазами у неё прорисовываются синие круги, а глаза — эти два ледяных безбрежных моря — потеряли прежний блеск. Мне всё время казалось, что она как крейсер Аврора — непотопляема. Не устаёт, не психует, только иногда подзаправится чем-то вроде пасты карбонара с панчеттой, и снова в бой.
А вот нихрена она не из железа. Она такой же человек как я, как Василиса, и наверняка мечтает приклонить голову к надёжному мужскому плечу. Но не выходит. Что с отцом — неизвестно, кто мать — не знаю. Ни помощи, ни поддержки, только какой-то придурок в чёрном плаще скачет рядом, нервы портит… Это я о себе, если что.
Из будки выглянул машинист.
— Алиса Вячеславовна, на въезде все составы досматривают. На постах вараны, злые, как пёсо. Вас ищут. Рисунки везде понавешали с ценником. Два миллиона! Нет у вас в Загоне друзей.
— Да, да, понимаю. Спасибо. У реки сбрось скорость, мы сойдем.
— Ты нам тоже не друг? — поддел его я.
Машинист не растерялся.
— А если скажу, что друг, поверишь?
Я пожал плечами.
— Вот то-то же, — он понизил голос. — А на въезде сразу признаюсь, что до реки вас довёз. Не обессудьте.
Машинист вернулся на место. Кочегар закрыл топку, вздохнул, облокотившись о лопату.
Поезд ритмично подёргивался, глаза слипались. Я зевал, отгоняя сон, но он побеждал, тем более что нормально уже суток пять не спали. Дни и ночи слились в бесконечную череду чёрно-белых полос. Алиса посапывала, приоткрыв пухлые губки. Я смотрел на неё, смотрел. Ей бы не в войну играть, рискуя жизнью, а лежать в шезлонге на краю бассейна — или что там у них в Золотой зоне? — тянуть через трубочку коктейль, любоваться пальмами, флиртовать с мускулистыми мужчинами… Чем они вообще там занимаются?
Золотую зону я воспринимал как некий семизвёздочный курорт, в сравнении с которым Исла де са Феррадура отдыхает. А как иначе? На фоне Загона
Это не огурцы. Это уголь под подошвами!
Я открыл глаза как раз в тот миг, чтобы заметить опускающуюся на голову лопату. Хорошо что плашмя, а не остриём. Удар пришёлся по лобной кости, наиболее крепкой части черепа. В ушах удар отозвался звоном, из носа брызнули сопли, из глаз слёзы. На секунду решил — всё. Хрен! Оглушило основательно, но не вырубило. Ухватил лопату за черенок и, превозмогая тошноту и слабость, поднялся. Поезд тряхнуло, меня отбросило к стене, но лопату не выпустил. Вырвал её и носком берца ударил нападавшего под коленную чашечку. Тот заорал, схватился за ногу. На его крик выглянул из будки машинист, подняла голову Алиса.
Я отбросил лопату, заученным движением вынул пистолет и направил на нападавшего. Твою мать… Кочегар. Он валялся на полу, подтянув ногу под себя, обняв её, словно любимую игрушку, и выл:
— У-у-у-у…
Машинист подскочил ко мне, посмотрел умоляюще.
— Нет, нет, Дон! Сын это мой. Сын! Глупый ещё. На ценник позарился. Два миллиона, а? Не стреляй…
В голосе застряла тоска, помноженная на страх. Не стреляй… Я пощупал лоб. Шишка будет. Она уже набухала под банданой, и любое прикосновение вызывало саднящую боль. Захотелось ещё раз от души приложить кочегара по заднице, копчик ему, сучонку, сломать, чтоб сесть долго не мог. Не стал. Убрал пистолет в кобуру и сказал:
— Воды принеси.
Машинист метнулся в будку, вынес фляжку с водой. Я отпил. Горячая, чай можно заваривать.
— До реки далеко?
— Минут через двадцать подъедем, — предано глядя мне в глаза, сказал он.
— Добро, — и махнул рукой, чтоб сваливал.
От реки до Загона оставалось не больше пяти километров, можно было разглядеть поднимающиеся над горизонтом трубы электростанции. Перед мостом машинист притормозил, мы с Алисой спрыгнули на землю. Подождали, пока состав проедет, и спустились к берегу. Я присел на корточки, сунул руки в воду. Хорошо. Разделся до трусов, нырнул. Не останавливаясь, доплыл до середины, развернулся и уже не спеша поплыл обратно.
Возле берега плескалась обнажённая Алиса. Она зачерпывала воду ладонями и лила на голову, подставляю всю себя речной прохладе и солнцу. Я плыл прямо на неё, а когда ноги коснулись дна, пошёл. Остановился лишь когда подступил вплотную.
Сглотнул.
Алиса абсолютно не стыдилась своей наготы. Она как будто специально выпячивалась, дразнила меня, на губах играла полупрезрительная улыбка. Волей не волей вспомнишь цицероновское: о времена, о нравы!
— Ты принципиально нижнее бельё не носишь?