Шлак 5.0
Шрифт:
Мы прошли по длинному светлому фойе и по лесенке спустились в бар в стиле а-ля девяностых. Сам я это время не помню, ибо следить за эпохой из детской коляски не очень удобно, да и похер мне было в том возрасте на всякие стили и эпохи. Однако многочисленные сериалы регулярно возвращают народ в прошлое, рисуя его каждый на свой лад.
Столиков было штук семь. Вокруг полумрак, длинная барная стойка, непринуждённая музыка великого Морриконе — «Плач ветра», обожаю эту мелодию. На столиках лампы под свечи, в воздухе лёгкий запах лаванды. Идиллия. Бармен в белой безрукавке с
Вход перегораживала цепочка, на которой висел золотистый шильдик с надписью: Закрыто на спецобслуживание. Перед нами цепочку сняли, пропуская в зал. Все столики были пусты, только один посетитель сидел с края стойки. Толкунов. Перед ним стоял стакан виски, в котором таяли кубики льда. Глянув на меня, он пальцем указал на кресло напротив и усталым голосом проговорил:
— Выпьешь со мной?
— Кофе, — незамедлительно согласился я. — И воды. Побольше.
Толкунов кивнул бармену:
— Налей.
Охрана сняла с меняя цепи и отошла. Я растёт запястья, опустошил стакан воды и жестом показал бармену, чтоб налил ещё.
— Смелый ты, — опустошив второй стакан, сказал я. — Не боишься, что восстановлю водный баланс и шею тебе сверну?
— А смысл? — не поворачивая головы, спросил Толкунов. — Жизнь твоя от этого лучше не станет. И не поможешь этим никому. Неужели не надоело щи лаптем хлебать?
— Странный ты сегодня. Обычно улыбаешься, подбородок на уровне горизонта держишь, а сейчас чуть ли не носом стойку протираешь. Предложить чего-то хочешь? Погоди, не отвечай, сам угадаю. Хочешь спросить, где Алиса, верно? Зря стараешься, не отвечу.
Толкунов приложился к стакану и выдохнул:
— Не всё так просто, клетчатый. Не поверишь, но где находится Алиса, мне совсем не интересно. Искать её, а тем более гоняться — это как пиранью голыми руками ловить, занятие бестолковое и кровавое. Когда придёт время, она сама объявится. Так что ответы твои мне без надобности.
Меня такое признание обескуражило.
— Нахрена тогда за мной бегали? Столько народу потеряли. Грохнули бы сразу и вернулись к себе чай пить. Ну или виски как в твоём случае.
— Я же говорю, всё не так просто, — он помолчал, посмотрел в стакан и отодвинул. — Пройдёт время, и Алиса даст о себе знать. Завтра, послезавтра, через неделю — не важно. У неё есть то, что нужно нам, а у нас — что нужно ей.
— Ты сейчас обо мне?
— Не льсти себе, Дон. Ты разменная карта, и всегда был ею. Ты по скудоумию решил, что между вами чувства, любовь какая-то там, а в реальности Алиса просто тебя использовала. Она всё время кого-то использует. Внушает очередному простачку, что он самый лучший и прочее, и вертит им по своему усмотрению. У меня пальцев на руках не хватит сосчитать всех её любовников. Большинство из них закончили жизнь в яме, и только немногим посчастливилось погибнуть во славу Алискиных идей где-нибудь на Территориях. Ты ей понадобился, чтобы пробить дорогу на Землю. Пробил, молодец, больше не интересен. Теперь она найдёт другого дурачка и продолжит воплощать свои замыслы в жизнь.
Я едва сдержался, чтобы не удавить его. Сжал пальцы в кулаки, напрягся.
Охрана сзади тоже напряглась, щёлкнул предохранитель на автомате, бармен присел. Но Толкунов махнул рукой, и охрана успокоилась.
— Тебе обидно, Дон, понимаю. А ты понимаешь, что я не лгу. Алиса наверняка говорила, что Контора есть исчадье ада, а Тавроди сатана в образе злого гения, мечтающего превратить Землю во второй Загон, и его обязательно надо остановить. Но включи же наконец логику. Господин Тавроди бывает здесь по нескольку раз в год, и если бы хотел сотворить из этого места Загон, то давно бы сотворил. Достаточно горсти пыльцы, чтобы заразить крапивницей половину мира.
Губы пересохли, я потянулся к воде. Половина мира… У Алисы есть эта горсть, я видел коробочку. Но это для другой цели. Так наказывают виновных. Гидравлик почувствовал это на себе. Ему хватило щепотки. Остальное… Кому остальное?
Бармен наконец-то подал кофе, но я к нему даже не притронулся. Отодвинул чашку и замотал головой.
— Она не сделает этого.
Толкунов усмехнулся:
— Сделает, будь уверен. Представь только: Земля, покрытая полями крапивницы. И твари — миллиарды! Бесконечные толпы тварей, охотящиеся за немногими уцелевшими людьми. Сохранятся лишь небольшие анклавы на севере, да и то со временем появится вид, не боящийся холода. И что тогда?
Он приложился к стакану. Мне тоже захотелось чего-нибудь более крепкого, нежели кофе. Окинул взглядом барную полку. Обилие серебра и золота на этикетках говорило о цене и качестве, но выбрал я пиво. Тёмного.
— Плесни в кружечку, дорогой, — кивнул я бармену. — Раки есть? Нет? Тогда креветок.
Сделал несколько глотков и спросил:
— Хочешь, чтобы я убил Алису?
Толкунов замотал головой:
— Убил? Нет. Упаси Господь. Убить Алису, всё равно что сжечь на потеху толпе триллион долларов. Пользы никакой, один пепел. Нужно всего лишь нейтрализовать её.
Ветер в динамиках перестал плакать и под вой койота зазвучала более оживлённая и тревожащая «The Good, the Bad and the Ugly»[1]. Бармен плеснул Толкунову очередную порцию виски, со стуком поставил бутылку на стойку.
— Триллион, говоришь, — я вытер губы. — Хорошая сумма. И сколько мне достанется от этого триллиона, если соглашусь?
Толкунов прищурился.
— Не забывай, там ещё один триллион глазками хлопает. Если согласишься, мы позволим тебе находится рядом с дочерью.
— А если не соглашусь?
— Мы всё равно решим вопрос с Алисой, только при этом людей поляжет немеряно, а жизнь — ты должен помнить — ценность непререкаемая. Каждая смерть несёт в себе убыток, и этот убыток будет на твоей совести.
Таких убытков на моей совести уже целый морг, нашёл чем пристыдить. Сам-то руки успел отмыть от крови?
— Вы на шоу этих жизней кладёте без счёту.
— Ошибаешься, на шоу каждая жизнь посчитана и соизмерена, и приносит пользу. Но это не означает, что Контора откажется от лишних жертв. Не откажется. Мы найдём, как покрыть ущерб, а вот ты останешься ни с чем.