Шляпа комиссара
Шрифт:
Густые темно-серые тучи рассеивались. На площадь падали косые лучи бледного солнца. Поблескивали стекла, никель, зеркала. Комиссар все шлепал и шлепал носком ботинка по краю лужи; прошло много времени, прежде чем он оставил это занятие, поймав себя на том, что забавляется дурацкой игрой своего детства.
Вдруг он испуганно попятился. К тротуару притерлась и резко затормозила темно-красная «боргвард изабелла». Останавливаться здесь было запрещено, и комиссар хотел уже сделать выговор по этому поводу, когда распахнулась дверца и Метцендорфер жестом пригласил его сесть в машину. Адвокат был в прекрасном настроении, словно одержал какую-то
– Как вы находите?
– Хороша, очень хороша!
– похвалил комиссар, хотя ничего не смыслил в автомобилях: что еще мог он ответить, чтобы не обидеть Метцендорфера?
Он заметил, что адвокат ведет машину почему-то неосторожно. Возникали опасные ситуации. Гроль нахмурил лоб.
– Вы хотите превратить ее в железный лом?
Метцендорфер не понял его. Комиссар неслышно вздохнул. За рулем они как малые дети, подумал он.
– Где Грисбюль?
– спросил комиссар.
Адвокат показал головой назад. Прибегнув к помощи правого бокового зеркальца, чтобы выяснить, что имеет в виду Метцендорфер, Гроль увидел Грисбюля за рулем черного «мерседеса». Комиссар не удержался от улыбки, теперь он понял, какая тут идет игра: оба автомобилиста устроили небольшую погоню.
– Уже купили?
– спросил он.
– Да, - сказал адвокат, - только еще не заплатил.
– Он поднял, отпустив руль, правую руку, и Гроль испуганно посмотрел на него.
– Но ведь как инспектор уголовной полиции он человек надежный?
– Как ассистент, - уточнил Гроль.
Но этого адвокат уже не слышал; Гролю было ясно, что Метцендорфер влюблен в свою машину. От него он сегодня никаких осмысленных сведений не получит. А в них он нуждался. Ему важно было знать, как вел себя Брумерус. Он скептически поглядел на адвоката и в конце концов спросил.
– Благородно!
– с уважением ответил тот сразу же и, к неудовольствию Гроля, снял теперь с баранки левую руку.
– Крайне благородно! При финансовых переговорах он воспользовался своими правами постоянного клиента. Они хотели уступить мне только семь процентов, а благодаря Брумерусу уступили десять!
Гроль поморщился: он не хотел подавать виду, что адвокат кажется ему сейчас дураком. Одуреть от каких-то лакированных железок! Он сделал еще одну попытку:
– Насчет Марана Брумерус ничего не говорил?
– Об этом у нас не было разговора, - ответил адвокат.
У Гроля испортилось настроение. Он проворчал:
– Высадите-ка меня у выезда на Нюрнберг. Грисбюль, надо надеяться, не настолько потерял голову, чтобы не заметить меня.
Весь остаток пути они молчали.
«Мерседес» и в самом деле показался уже через несколько секунд. Посадив Гроля, Грисбюль быстро набрал скорость. Ему явно доставляли удовольствие крутые повороты. Комиссар отметил это с досадой. Ассистент, кажется, тоже совершенно забыл о цели их поездки, его тоже опьянила машина.
– Я собирался, - сказал Гроль, держась за петлю над своим сиденьем, - представить вас к досрочному повышению.
– Он пожалел об этой фразе, она была ошибкой: от приятного удивления Грисбюль с такой силой нажал на тормоз, что комиссару пришлось отвесить два поклона, а тряски он не любил. Он тут же поправился: - Но боюсь, что мне придется отказаться от своей затеи, Грисбюль, - сказал он, - вы же обалдели от этой машины!
Молодой
Гроль терпеливо ждал, он знал Грисбюля, он был уверен: тот опомнится!
Ассистент глубоко вздохнул, он взглянул на старика и сказал:
– Я записал все данные!
Он вытащил из нагрудного кармана блокнот и передал его Гролю.
– Последняя страница, - сказал он.
Гроль полистал блокнот. Он помассировал свою лысину, читая заметки Грисбюля. Потом закрыл глаза. Он обдумал конструкцию, над которой просидел всю минувшую ночь: вот она, одна из недостававших опор. Комиссар взглянул на ассистента и заметил его неестественный румянец. Он обидел молодого человека сильнее, чем того хотел. Поэтому он сказал:
– Когда я читал рассказ Метцендорфера, меня заинтересовали не его поездки во Франкфурт и в Пассау. Мне бросилось в глаза, что, возвращаясь с адвокатом из Бернека, Брумерус залил в бак восемнадцать литров бензина. После какой-то реплики заправщика Брумерус заявил, что наполнял бак бензином утром того же дня, когда известил телеграммой о своем приезде. Мне это показалось несообразным. У Брумеруса была привычка заливать бак до краев. Но на несколько километров до Бернека и обратно он никак не мог израсходовать восемнадцать литров.
– Он усмехнулся.
– Брумерус - человек ловкий. Я мог ждать от него любой увертки. Но по собственному его заявлению, он всегда точно соблюдал сроки техосмотра. К тому моменту, когда они остановились у заправочной станции, его машина, по свидетельству Метцендорфера, прошла тринадцать тысяч семнадцать километров. Техосмотр, как подтвердилось сегодня, состоялся в Мюнхене точно в срок, после двенадцати тысяч. Тысяча с лишним километров никак не соответствуют пробегу Мюнхен - Штутгарт - Бернек и обратно, до заправочной станции, зато почти в точности составляют расстояние Мюнхен - Бернек - Штутгарт - Бернек и обратно, до заправочной станции.
– Гроль услышал взволнованное дыхание ассистента. Он усмехнулся и спокойно сказал: - Все это говорит за то, что вторым лицом на даче был Брумерус. Но ему ничего не стоит сказать, что заправщик ошибся, что несколько сот километров набежали в разъездах по Мюнхену и по Штутгарту. К тому же у него есть алиби.
– Алиби?
– спросил Грисбюль.
– Надо проверить, насколько оно твердо.
– Вы это и проверите, - определил Гроль.
– Завтра поедете к Брёзельтау в Штутгарт, где Брумерус якобы тогда ночевал.
– Но если Брёзельтау поддержит его, - задумчиво сказал ассистент, - дела наши плохи. А Брёзельтау зависит от Брумеруса.
– На этот случай, -ответил комиссар, - у нас есть на даче наживка, которая его приманит, и приманка эта не только отрезок времени между восемнадцатым и девятнадцатым октября. Эта наживка - календарь, который находится на даче.
Грисбюль вспомнил. Он быстро сказал:
– Но пометки «ММ» нет на листке того дня.
Гроль зажмурил глаза и лишь после долгого молчания медленно сказал:
– Конечно! Брумерус ясно заявил, что делал эти заметки всегда после визитов Маргит Маран. Но наше указание заставит его задуматься, и он уже не будет уверен, что не оставил каких-нибудь других, выдающих его пометок, если вторым лицом на даче был действительно он. Однако, - прибавил он быстро, - ошибаюсь я или нет, покажет лишь будущее.