Шляпс!
Шрифт:
Митрофан, надев на голову черный целлофановый пакет, ходил по сцене, расставив руки. От него во все стороны шарахались куклы и лягушки, врезаясь друг в друга, смеясь и визжа. Лягушки раскраснелись и уже мало чем отличались от румяных кукол. Тем более что из-за беготни с ободков на головах лягушек пооблетали последние уши.
Андрей Михно играл на пианино «Собачий вальс». За последние десять минут мелодия исполнялась Андреем в сорок восьмой раз, так что он уже почти не допускал ошибок. Однако насладиться его отточенным бренчанием слушатели не могли. Всё за тем
Посреди сцены, уворачиваясь от Митрофана и отталкивая от себя кукол с лягушками, стоял Сашка Пилишвили в одном левом сапоге. «Где мой сапог?! Верните сапог, гады! — вопил он. — Это отцовский сапог! Папка вас убьет!»
Всю репетицию Сашку донимало что-то мелкое и колкое, катавшееся по дну правого сапога. Наконец, дождавшись перерыва, Сашка снял левую ботфорту и попробовал вытряхнуть досаждавшую его колючую мелочь. Но не тут-то было. Как он ни тряс сапог — из него ничего не появлялось. Сашка чувствовал, как в недрах сапога подпрыгивает, шебуршит и перекатывается неведомая ерундовина, но выманить ее наружу не мог. Устав от бесплодных усилий, он поднял сапог перед собой и заглянул в него, словно в подзорную трубу. Тут же у его лица промелькнула какая-то зеленая козявка и нырнула прямехонько в левое голенище. Сашка вздохнул, отставил правый сапог, снял левый и начал все сначала. Когда помеха (которая оказалась головой солдатика) все-таки была извлечена, выяснилось, что правый сапог пропал.
И вот теперь Сашка надрывал глотку криками: «Где мой сапог! Верните сапог!» Сперва к его воплям присоединился верный товарищ Юра Кондаков, но потом от ора у него закружилась голова, и он убежал рыскать по сцене и зрительному залу в поисках исчезнувшего сапога.
Маша Сумкина с Кристиной Поповой, взявшись за руки, кружились под музыку, звучащую у них в наушниках. И естественно, подпевали. Маша пела песню «Чужие губы в твоем окне» дуэта «Фобос и Деймос», а Кристина — «Обними меня в лифте» того же коллектива. Не подпевать любимым песням, если ты в наушниках и у тебя прекрасное настроение, — выше человеческих сил. Но и слушать со стороны это пение — тоже выше человеческих сил.
Костик танцевал лезгинку. Ну, лезгинку в его понимании.
Две неустановленные лягушки строили копию пирамиды Хеопса из портфелей, рюкзаков, сумок и пакетов.
В общем, ничего особенного в актовом зале не происходило, но папа так давно не бывал на школьных переменах, что ему показалось, будто он попал зоопарк во время землетрясения.
Папа подошел к Семену Семеновичу, с довольной улыбкой снимавшему всю эту вакханалию на камеру, и дернул его за рукав.
— Отстань, я тебе говорю, — сказал Семен Семенович. — Не сейчас!
— Алё! — более внятно объявил о своем присутствии папа.
Семен Семенович оторвал глаз от видоискателя камеры.
— А, это ты. И вы, — добавил Семен Семенович, увидев рядом с папой Ростислава Борисовича. — Я думал, это опять кот Базилио.
Пару минут назад Юра Кондаков подходил к Семену Семеновичу
— Что тут у тебя творится?!
— Не боись! Всё под контролем. Надо же дать детям расслабиться перед спектаклем. Хе-хе.
Папа забрался на сцену, сорвал с головы Митрофана пакет и замахал им, призывая к вниманию.
— Дети! Тише! Послушайте меня! Да тише же!
— Что он говорит?! — прокричала Маша, раскачиваясь в такт проигрыша песни «А ты красивая, как я».
— Ага! Классная группа! — так же громко ответила Кристина, у которой в наушниках теперь играла песня «Девчо-чо-чо-чо-ча-ча-чонки».
— А! — дошло до Маши. — Он, наверное, спрашивает, чей это пакет!
— О! А что это он говорит?! — заинтересовалась Кристина, заметив папу, который тряс пакетом.
Постепенно папины призывы к спокойствию все-таки возымели действие, и шум стал стихать.
— Ребята, познакомьтесь: это Ростислав Борисович. Он работает в программе «Мегашалуны» и специально пришел на вас посмотреть. Те, кто приготовил…
Пятый «Д» снова загалдел.
— Да потише же вы! Я не слышу, что говорю! — возмутился папа.
— Ничего! Если вы вдруг скажете что-нибудь важное, мы вам потом перескажем! — выкрикнул Костик и обернулся на Ростислава Борисовича, чтобы посмотреть, оценит ли тот его шутку.
Но Ростислав Борисович был выше этого. Он стоял с отрешенным видом человека, который оказался тут совершенно случайно и только по долгу службы. Будь его воля, читалось в позе Ростислава Борисовича, он был бы сейчас в другом месте, более подобающем статусу такой важной персоны.
— Итак, у кого есть что показать Ростиславу Борисовичу, соберитесь в одну кучку, — продолжал папа. — А остальные пусть соберутся в другую кучку и постараются соблюдать тишину. Вопросы есть?
— Да! Где мой сапог?! — естественно, это был Сашка.
— Не волнуйся. Найдем мы твой сапог. Он не мог далеко уйти один, — успокоил его папа.
— Вы помните, как он выглядел? — сказал Костик и сделал вид, будто достал из кармана воображаемую записную книжку и воображаемый карандаш и приготовился записывать показания.
— Как-как! Да точно так же, как вот эт… Ты издеваешься?
— Да, — признался Костик, пряча обратно в карман воображаемые письменные принадлежности следователя.
— Ростислав Борисович, поднимитесь к нам, пожалуйста.
— Спасибо, но, мне кажется, тут будет удобнее, — Ростислав Борисович бухнулся на кресло в первом ряду. — Можете уже присылать ваших детей. Я готов.
К папе подошел Денис.
— Можно я первый? Мне не надо готовиться. У меня сценарии…
— Удачи! — сказал папа.
Денис спустился в зрительный зал и трясущейся рукой протянул продюсеру несколько страничек.
— Это… Вот… Для вашей передачи… Может, пригодится… Я сам это придумал…
Ростислав Борисович нехотя снял очки и поднес листы поближе к лицу, освещение в зале было так себе.