Шлюз № 1
Шрифт:
Вновь повисла пауза. Алина смотрела на комиссара, терпеливо ожидая следующего вопроса.
— Я из уголовной полиции, комиссар Мегрэ, расследую дело о покушении на господина Дюкро. Мне нужно с вами поговорить.
— Садитесь, пожалуйста.
Мегрэ поблагодарил и опустился на старый рассохшийся табурет, что стоял под иллюминатором. Табурет заскрипел под ним, громко жалуясь на свою судьбу. Алина осталась стоять.
— Мне очень неловко беспокоить вас в такую минуту, — продолжал комиссар, — но все же, поскольку вы были здесь во время позавчерашних событий,
— Да.
Такого ответа Мегрэ никак не ожидал и даже усомнился, поняла ли она вопрос.
Вообще, многое в этом юном создании было неожиданно. Во-первых, Алина оказалась совсем не такой худенькой и хрупкой, какой почудилась Мегрэ из окна Дюкро. Перед ним стояла плотно сбитая женщина с правильными чертами лица, казавшегося особенно ярким в обрамлении светлых льняных волос. Но ее голос совсем не вязался с внешностью — совершенно детский, чуть надломленный голосок. Да и держалась Алина как послушный ребенок, когда с ним разговаривает взрослый.
— Вы уверены, что Дюкро приходил сюда именно в тот вечер?
— Я ему не открыла.
— А на палубу он поднимался?
— Да. Он покричал. Но я уже собиралась ложиться спать.
— В котором часу это было?
— Не знаю.
— Перед тем, как ваш отец упал в воду? Или много раньше?
— Не знаю.
В голосе Алины слышалось нараставшее волнение.
Женщина временами поглядывала на ступеньки трапа, точно ждала, что по ним спустится отец и защитит ее от вопросов комиссара.
— Вы хорошо знаете Дюкро?
— Да.
Она наконец сдвинулась с места, подошла к буфету, открыла дверку, посмотрела на ряды жестяных банок и снова закрыла; взяла кастрюлю с начищенной картошкой, поставила ее на конфорку и замерла в задумчивости. Потом, так и не разведя огонь в печке, вернулась на прежнее место и стала терпеливо ждать, что комиссар спросит еще.
Мегрэ, следившего за каждым ее движением, вдруг осенило, что эта женщина не совсем обычна. Ненормальности он в ней не находил, но понял, что она в некотором роде отгорожена от внешнего мира и воспринимает его не совсем так, как должна была бы в этом возрасте и положении. Неожиданно у него возникло чувство сродни желанию защитить, уберечь. До него дошло, что он разговаривает с маленькой девочкой, физически развившейся во взрослую женщину, но умом оставшейся на уровне ребенка. Все — интонации голоса, мимика, жесты, робкий, то доверчивый, то испуганный взгляд — выдавало это.
Напряжение Алины передалось комиссару. Ему все труднее было задавать вопросы. Помедлив, он все же сделал над собой усилие и продолжил:
— Вы не знаете, зачем приходил Дюкро?
Она слегка пожала плечом:
— Как всегда, за одним и тем же.
Мегрэ неотрывно следил за ее лицом.
— Вы говорите о сыне Дюкро?
— Жан не приходил.
У комиссара вспотели ладони. Он хотел достать платок, но почему-то не решался шевельнуться. Мегрэ тянул с вопросом, который непременно должен был задать и боялся реакции. Все же решился:
— Дюкро ухаживает
Алина вскинула глаза, взгляд ее на мгновение застыл на лице комиссара. Но Мегрэ не сумел ничего прочитать в нем. Алина тут же отвернулась.
И все-таки Мегрэ хотел довести дело до конца. Ведь разгадка, возможно, близко.
— Он приходит сюда для этого? Да? Он вас преследует? Пытается…
Внезапно он замолчал: Алина плакала. Комиссар не нашелся что сказать. В растерянности он встал и, подойдя, нежно коснулся ее плеча.
Однако от этого все стало еще хуже. Алина отскочила, бросилась в маленькую каюту и заперлась. Из-за переборки донеслись рыдания. Заплакал и малыш.
Теперь комиссару ничего не оставалось, как уйти.
Досадливо кряхтя, он стал подниматься по трапу. Люк был низкий, и Мегрэ стукнулся головой о его край. На палубе он ожидал увидеть Гассена, но вокруг никого не было. Кроме соседей, столпившихся на корме своей баржи и жадно следивших за комиссаром.
Не было Гассена и на набережной. С тротуара Мегрэ увидел, как возле высокого дома остановилась легковая машина с номерным знаком департамента Сены и Уазы.
Одного взгляда на вышедшую из машины рослую, дородную даму было достаточно, чтобы понять: это дочь Дюкро. Узкоплечий мужчина в темном выходном костюме, ее муж, замкнул дверцу и сунул ключ в карман.
Однако они, похоже, что-то забыли. Жена, уже стоявшая на пороге, обернулась, и муж, вернувшись к машине, достал оттуда большой пакет с виноградом, испанским, как подумалось Мегрэ — такой обычно приносят больным.
Наконец, супруги, пререкаясь, скрылись в доме. Комиссар подошел к зеленому указателю трамвайной остановки, но вместо того, чтобы сделать трамваю знак остановиться, проводил его задумчивым взглядом. В голове у него мельтешил рой мыслей. Они так быстро менялись, что ни одну не удавалось додумать до конца, и Мегрэ ощущал от этого легкий дискомфорт.
Из бистро вышли несколько речников, и один из них, рослый парень с приятным добродушным лицом, направился в сторону Мегрэ. Комиссар остановил его.
— Извините, я хотел бы задать вам один вопрос.
— Знаете, меня там не было.
— Я не о том. Вы ведь знакомы с Гассеном? От кого у его дочери ребенок?
Парень ошарашенно посмотрел на комиссара и тут же расхохотался.
— Ребенок Алины? Да что вы! Это вовсе не ее ребенок, она просто нянчится с ним. Малыша принес Гассен.
— Вы уверены?
— Конечно. Старик лет пятнадцать как овдовел. Ну вот, видать, где-то на Севере нашлась добрая женщина. Может, шлюзовщица, может, хозяйка кабачка — подарила ему наследника. А про Алину это вы… — Парень улыбнулся, и в улыбке этой проступила добродушная снисходительность. — Она сама как ребенок, какие уж там дети.
Речник приложил руку к фуражке и ушел.
Солнце било Мегрэ прямо в затылок. Мимо проходили лоцманы, и каждый украдкой взглядывал на комиссара. Вокруг все незаметно изменилось: замолкла камнедробилка, поутихло уличное движение и даже на шлюзе поубавилось суеты — наступало обеденное время.