Шофёр. Назад в СССР. Том 2
Шрифт:
Казачок помялся. Посмотрел на меня так, будто хочет чего-то сказать, но стесняется.
– Ну чего ты как воды в рот набрал? Говори уж, что тебе не так?
– Да я подумал, Игорь, – сказал он неуверенно, – можно я тебя попрошу, чтобы ты заместо меня машину разгрузил. А я потом попрошусь у завтоком на другие работы. Потому как на зав заехать у меня совсем никак не получается. Одна морока!
– Э-э-э нет, дружок, – покачал я головой, – на меня ты дела свои не переложишь. Учись, давай сам. Я только помочь могу.
Казачок смущенно
– Рано или поздно тебе все равно придется на него влезать, – указал я на зав, – некуда не убежишь. Так что давай, учись. Правильно тебя Герасемыч сюда определил.
Мы услышали машину. Выглянув из-за казачковского газона, увидели, как едет к нам полный зерна Титок.
– Ну? Чего вы там встали-то? – Высунулся он из окна, – мне тоже сюда надо! Пропустите?
– Погоди, Титок! – Крикнул я, – щас Казачка разгрузим, и твоя очередь будет.
– Дак он тут уже час разгружается!
– Ниче-ниче! Щас все скорее пойдет! – Я глянул на Казачка, – ну че ты? Лезай в кабину. Ща будем выгружаться.
Казачок вздохнул, но в кабину полез.
Я стал с его водительской стороны так, чтобы Генка мог видеть меня в зеркало заднего вида. Стал ему подавать сигналы голосом да руками:
– Вот так! Руля провей! Провей руля, говорю! Стоп! Выравнивай! Колеса выравнивай! Ага! Молодца!
От трудного на малом ходу руля Казачок снова вспотел. То и дело высовывал свою голову из окошка, чтобы заглянуть назад.
– Давай! Давай пошел! – Крикнул я и Казачок дал газу.
Двигатель заревел. Машина покатилась задним ходом. Под большими спаренными колесами ее заднего моста захрустел под слоем зерна гравий. Зад машины подпрыгнул, когда она вскарабкалась на ступеньку эстакады.
– Давай еще! – Крикнул я, когда Казачок снова высунулся из машины, – ровно идешь! Смело назад!
Двигатель загудел еще натужнее, и машина быстро взобралась на направляющие дорожки эстакады. Кузов гулко лязгнул об уголок-ограничитель.
Натянув стояночный тормоз, Казачок выбрался из машины.
– Ты гляди! Смог-таки! – Крикнул он, любуясь газоном, задравшим задний борт кверху.
– И не так сложно, да? – Посмотрел я на парня с улыбкой.
– Сначала было сложно. Но вот, с твоей помощью, гораздо легче!
– Пустяки, – сказал я, – в первый раз всем сложно. Ну давай, выгружайся.
Казачок кивнул и побежал к эстакаде. Дернув специальный рычаг, открыл задний борт. А потом вернулся к кабине.
Двигатель газона взревел на тон выше, когда Казачок принялся поднимать кузов. Захрустела коробка отбора мощности. Кузов медленно пошел вверх, обнажая блестящий гидравлический шток. С шуршанием, подняв пыль, зерно посыпалось в завальную яму.
Когда кузов опустился и грюкнул о раму машины, Казачок согнал газон с эстакады. Подъехал ко мне боком.
– Спасибо, Игорь! – Крикнул он.
– А заметать кто будет?! – Заорал механик с верха зава, – Метла вон там! Под бункером!
Я рассмеялся, а Казачок, растерянно
– Ну я сегодня не дождусь! – Закричал Титок, видя, как за ним подъехала еще одна груженая машина, – ей бо, не дождусь!
Когда Казачок отъехал, увидел я, как стоят у своих заведенных тракторов трое парней, с кем была у нас перепалка и наблюдают.
Внезапно белобрысый плюнул себе под сапоги и забрался в трактор. Потом пошел и длинный. Только худой остался курить под задним высоким тракторным колесом.
Двигатель трактора белобрысого зарычал. Он принялся сдавать назад, почему-то не опустив свой задранный ковш.
Я даже и рта раскрыть не успел, как раздался жуткий грохот и хруст стекла. Худой аж подскочил под колесом, и юркнул в сторону. Опомнившись, стал глядеть с изумленным видом, что же произошло. Стянул, как завороженный, с головы кепку.
Белобрысый, обернувшись, отъехал недостаточно далеко, прежде чем уйти в поворот задним ходом. Ну и со всего размаха угодил поднятым ковшом в кабину соседнему трактору. Напрочь снес он дверь, погнул раму. Высыпались задние и боковые стекла. По ветровому побежала широкая паутина трещин.
– Ты чего творишь, Игнат! – Кричал худощавый, – гляди, куда едешь!
Он выбежал перед трактором белобрысого и разразился жутким матом. Белобрысый и долговязый выбрались из своих машин.
Вся тройка трактористов стала о чем-то переговариваться. Я видел, как растерянный Игнат чесал голову и разводил руками. Бросал в мою сторону озадаченные взгляды.
– Чего тут еще стряслось! – Заорал завтоком, выбегая на двор, – да елки-палки!
В конце концов подбитый трактор был все же на ходу, и худощавый угнал его обратно на станцию. Остальную работу трактористов решили не останавливать. Все же старада нагоняла нас с каждым днем.
Завтоком переставил меня на новый амбар, довозить пшеницу. Нагружал меня не трактор с этой троицы, а другой, за рулем которого сидел тот самый тракторист, которого я когда-то обдал водой.
Сегодня он был трезв, сер и хмур как туча. Безрадостно, отмыкая припухшие от бессонницы глаза, крутил он свой руль да орудовал ковшом.
Однако был тут, на дальнем конце амбара и белобрысый, но своем белорусе. Загружал он Титковский самосвал, да только опять пошло все наперекосяк: выломал он машине задний борт, когда неловко опускал ковш, полный зерна.
– Да куда ты смотришь, зараза! – Кричал на него Титок, – ты гля! Машину мне измордовал!
Белобрысый, выбравшись из трактора, едва не кинулся на Титка с кулаками, благо мужики, что вокруг были, остановили покачивающегося на ногах Игната. Кажется, был он пьян.
Белобрысый с Титком и мужиками пошумели, покричали друг на друга, да разошлись. Борт Титок смог починить. Да только рычаг открытия у него теперь не работал, а на кузовщине осталась большая вмятина. Остаток дня Титок одно ходил да плевался.