Шоколад и ваниль
Шрифт:
В слове «повезло» было столько отчаяния, что Псих с пониманием поглядел на новоиспечённого коллегу.
– Но, я иногда снимаюсь в некоторых вещах, – воодушевлённо добавил Ромео, желая поправить впечатление.
– Да, наверное видели рекламу слабительного, – раздался женский, слегка прокуренный голос, и к Ромео подошла девушка в туго застёгнутом пиджаке, и в широких брюках.
– Эмма, – воскликнул Псих, радостно оглядывая бывшего Президента школы.
– Ладно, не только слабительного, – примирительно заметила Эмма, и с секунду нежно заглянула в глаза Ромео.
Ромео насупился, но
– Ужасная чопорная женщина к нам подошла, пойдёмте скорее, – заговорил он с Психом.
– Ох, ну ладно вам дуться, молодой актёришка, – ехидно заметила девушка.
– Женщина, вы вообще кто? – не унимался Ромео, – ну ка скажите!
– Чего ради? – фыркнула Эмма, и, смутившись, скрестила руки на груди.
– Скажите, скажите! – не унимался Ромео.
– Ох, да ладно!
– Я жду, – повторил Ромео.
– Жфнф тфмф, – еле слышно пробурчала девушка.
– Что-что? Не слышу? – приложил Ромео руку к уху.
– Я жена твоя! – раздражённо воскликнула Эмма, демонстрируя ему кольцо на пальце. Она окончательно смутилась.
– Вот это я понимаю! Что ж ты сразу не сказала, – рассмеялся Ромео, приобнимая её за талию и подмигивая Психу. Эмма пихнула его в плечо, но руку не убрала.
«Вот это дрессировка» – пронеслось в голове у Психа, когда он, закончив разговор с Эммой и Ромео, направился по их наставлению в сторону сада.
Из кухни доносились необычайный аромат. Когда он проходил мимо двери, вместе с запахом свежей выпечки из двери выскочил мальчишка лет трёх-четырёх. Он растеряно поглядел на Психа и в глазах ребёнка завуч заметил знакомый проницательный блеск.
Постояв, мальчик наконец отвис, и пробежал мимо.
Из двери тут же выскочил удивлённый долговязый мужчина с растерянным лицом. Вид у него был слегка помятый, как и его рубашки.
– Вы тут не видели… Ой, здавствуйте! – растерянно пробормотал он, и Псих, вдруг узнал в нём Габриэля.
– Габриэль! Здравствуй. А! Р-ребёнок… Он, он туда побежал, – пробормотал завуч.
– Спасибо, – благодарно, но слегка рассеяно пробормотал Габриэль и простодушно
улыбнулся.
Не успел он уйти, как из кухни вышла стройная женщина со спокойными янтарными глазами. Возле глаз её уже начали откладываться морщины лёгкой усталости, но она всё ещё казалась свежа и её синий волосы были коротко ниспадали с плеч.
В руках у неё было блюдо с лазаньей.
– Здравствуйте, – спокойно и приветливо улыбнулась она и кивнула, – пойдёмте.
– Рад видеть тебя, Клео, – отозвался Псих и пропустил её вперёд, – как поживаешь? Чем занимаешься?
– Вполне сносно, – заключила она, – я частный психолог.
– Ого! – восторженно выдохнул Псих. Что-то, а в хороших психологах толк он знал.
– Да, – кивнула она, – в наше время людям нужны психологи. Правда, в эту профессию обычно идут, в надежде решить собственные проблемы. – добавила она негромко.
– А психологам хорошо платят? – запальчиво спросил Псих, но тут же осознал свою нетактичность. Клео притворилась, что её не задел вопрос.
– Прилично. Исследователь тоже неплохо получает.
– Исследователь?
– Ну да. Мой муж.
– Муж?!
– Габриэль, – мягко пояснила Клео, развеселённая его удивлением, –
– Одного я видел, – рассеяно кивнул Псих.
Они наконец вышли в сад. Примостившийся во дворе среди высотных домов, он казался пёстрым оазисом ограждённым зелёной изгородью от внешнего мира. Небольшой пруд в глубине, каменистые дорожки и пучки цветов вокруг. Кусты с цветами, грядки со специями, даже деревья – чего тут только не было. Под раскидистым деревом, к веткам которого были протянуты гирлянды фонариков, был накрыт длинный стол. Клео опустила тарелку на стол, за которым между прочим сидели двое: Худощавый голубоволосый молодой мужчина и его сосед крепкий блондин со светлыми усиками. Блодин энергично что-то рассказывал размахивая руками и чуть не угодил рукой в тарелку с овощами, за что Клео сделала ему замечание, после чего все трое рассмеялись. Их смех разбудил задремавшего Данте, сидящего на другом конце стола. Он щёлкнул подтяжками по красным полоскам рубашки и что-то проговорил на латинском.
Возле стола с магнитофоном Псих увидел коротко подстриженного мужчину в пиджаке и рыжеволосую девушку, которые рассматривали музыкальный плейлист.
– Куромаку и Николь, – догадливо пробормотал он и направился к ним. До него стали долетать обрывки разговора.
– …будто джаз это плохо! – возмутилась женщина.
– Нет, но ты с вероятность 110% опять пойдёшь танцевать, – заметил мужчина.
– Да! Только не занудничай, Маку!
– Я не занудничаю, но тебе нужно быть намного осторожнее! – только подойдя ближе Псих увидел, что у рыжеволосой девушки из под пёстрого зелёного платья выпирал круглый живот.
– Смею поздравить с пополнением, – уже немного осмелев заметил Псих.
– О! Какие люди в Голливуде! – радостно воскликнула Николь.
– Здравствуйте, – поздоровался с ним за руку Куромаку. Протягивая руку, Псих случайно продемонстрировал записанный синей ручкой адрес, и моментально покраснел.
– К-как скоро ждать вашего пополнения? – неловко спросил он.
– Ещё четыре месяца, и у нас будет новый маленький химик, – усмехнулась Николь.
– Математик, – поправил Маку.
– Что за глупости, химик.
– Математик.
– Гуманитарий, – крикнул из-за стола Феликс, т.к. разговор переходил на повышенные тона. Все присутствующие рассмеялись.
Из под стола прогулочной походкой вылез зелёный код. Пускай он выглядел стары и потрёпанным жизнью, но всё ещё сохранял достоинство.
В это время. В сад наконец вышел Ромео, а за ним Эмма в сопровождении беловолосой девушки. На неё было светлое, усыпанное цветами, лёгкое платье, а её длинные волосы были собраны мальвинкой, что придавало её лицу особую молодость.
На руках она держала маленькую девочку двух лет. Псих поглядел на ребёнка, с удивлением отметив любопытство и радость жизни, что излучали её большие зелёные глаза. На ней было голубое платье с пушистой юбкой, а её кудрявые светлые волос еле доставали до плеч.
Та необычайная любовь и гордость с которой держала мать малышку чувствовалась с самого первого взгляда.
– А мы как раз без вас не начинали! – лучезарно улыбнулась хозяйка дома, и на душе Психа от этого тонкого голоса и нежной улыбки вдруг стало тепло.