Шоколадная лихорадка

Перепелица Олеся

Но по утру, буквально с первыми солнечными лучами, сидя у окна, он часто видел точно также накрашенных девочек, украдкой пробирающихся по улицам Заводского квартала. Подошвы ботинок звенели в унисон с глухими хлопками выбросов из труб.

– А бой все не заканчивается! Вы только посмотрите на прытких противников! Кто же сдастся на волю победителя?
– пронесся голос по подвалу, и мальчик повернул голову к клетке.

Мальчишки все еще кружили, и хоть через спины зрителей сложно было рассмотреть бой во всех деталях, Уно видел, как быстро мелькают противники

то в одной, то в другой части. Мелкие крупинки песка разносились по помещению, и то и дело кто-то заходился натужным кашлем или оглушительно чихал.

– Этот твой Санчи постоянно бьет правой и почти не закрывается! Его бы левой да снизу - сразу пропустит!
– раздался справа возбужденный голос.

– Пойди догони сначала! Носится как ошалелый! Первые ряды сейчас песком подавятся.

– Дык, подножку ставить надо...

Уно не стал дослушивать комментарии, так как увидел отошедшего к стене хмурого Джими. Сирота выглядел скорее расстроенным, чем злым, и нервно покусывал губы.

Уно проскользнул мимо толпящихся людей и, ощущая снедающее чувство вины, подошел поближе. Он чувствовал себя крайне неловко, но смущенно запустив пятерню в рыжие волосы, робко заговорил:

– Прости, я не подумал, что сказал. Просто разозлился на тебя из-за этой бумажки.

– Да ладно, - неожиданно ответил сирота, поднимая голову.
– Сам на тебя набросился. Может, и выпал этот злосчастный листок. Просто поживи с мое в приюте и не так на всех кидаться начнешь!

– Мир?
– осторожно уточнил Уно, не ожидая такого быстрого примирения, и протянул руку.

– Мир, мир. Нам еще пахать здесь вместе. Нечего ссориться, - хлопнул по ладони Джими и внезапно замялся.
– Перед Шэр извинись, а? Что-то я тоже сорвался. Рэй всю душу вынял сегодня!

– Хорошо. Но почему ты так про нее сказал? Это правда?

Сирота смутился и отвел взгляд в сторону клетки, словно в эту секунду бой стал самым интересным событием в его жизни. Но, чувствуя серьезный взгляд мальчика, нехотя ответил.

– Не знаю. На нее не похоже, но мало ли. Отец у нее тот еще! Над сыновьями трясется, а с ней как с мусором обращается! Может, она и пошла по накатной. Наговаривать не хочу, но сотню раз такое видел. У нас в приюте несколько девочек также пошли - их наши грымзы недолюбливают, а дети и подавно - талоны отбирали. Вот и вышли зарабатывать на жизнь, а потом уже не выберешься.

Джими замолчала и с двойным усердием стал кусать губы - несколько красных капелек мелькнули на белоснежных зубах, но он словно не замечал. Остановившийся взгляд устремился в сторону клетки, где бой подходил к концу, а улюлюканье нарастало.

– Почему их недолюбливают?
– осторожно спросил Уно, не сразу решившись нарушить напряженное паузу.

– Так сложилось, - не поворачивая головы, ответил Джими.
– Над одними трясутся из-за каждого чиха, а другие сдыхать в подворотне будут, а никто и пальцем не пошевелит. Может, грымзы родителей знают, кто их разберет. Говорят, что у главной в кабинете есть закрытый шкаф, где бумаги по всем хранятся. Однажды

я смогу туда пробраться! Хочу посмотреть в глаза своим родителям, спихнувшим меня в эту дыру.

Сирота выглядел настолько расстроенным и одновременно злым, что Уно готов был сквозь землю провалится от стыда - ведь именно он ткнул лицом в противный статус "сироты".

– Слушай, может, тебе помочь?

Джими наконец-то отвлекся от боя и с искренним удивлением посмотрел на хлипкого мальчишку. Сироте не верилось в подобное бескорыстие, и он был настолько ошеломлен, что не мог подобрать слов. Во взгляде карих глаз читалось сомнение.

– О! Похоже, Бари потерял сознание и не может продолжать бой! Что же, поприветствуем победителя - Юркого Санчи!

Повернув голову, Уно увидел победно улыбающегося мальчишку с растрепанной шевелюрой и кровоподтёком под сломанным носом. Глаза Санчи довольно поблескивали, и было во взгляде нечто зловещее, такое, что не должен чувствовать ребенок. Нечто жуткое и очень неправильное!

– Ты серьезно?
– между тем, уточнил Джими и даже бровью не повел на творящееся в клетке.
– Ты готов мне помочь?

– Если тебе нужна помощь, то да,- серьезно кивнул Уно.
– Сам же говорил, что нам еще работать здесь вместе - лучше быть друзьями.

– То ли ты хитрый, то ли слишком правильный, - хмыкнув, сказал сирота.
– Но раз сам предложил, то давай быстро приберемся и полезем в приют.

– Сегодня?
– растерялся мальчик.

– Да, а чего медлить? Мне помощь пригодится - нужно же, чтобы кто-то на шухере постоял. А ты еще передумаешь завтра. Как говорят "Куй железо пока горячо". Пойдешь со мной?

Растерявшись, Уно медленно кивнул - совсем не так он планировал закончить вечер, но отказываться было глупо. Не хватало снова испортить отношения с сиротой. Джими довольно кивнул.

Уборка промелькнула быстро - обошлось без трупов, так что, засунув под куртку два золотых талона, Уно выскользнул из подвала. На улицах все еще стояла непроглядная темень - значит, до утра еще часа три, не меньше. Сирота нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

– Не передумал? Ты смотри, если подведешь, то вдвоем вляпаемся так, что атланты покажутся тебе милейшими созданиями. У нас грымзы те еще!

– Не подведу. Скажи только, что делать.

– Пойдем, - махнул рукой Джими.
– Для начала нам в приют пробраться нужно, но это несложно. Я так тысячу раз делал. Сейчас два часа тридцать пять минут, а значит старый хрыч с левой стороны бродим.

– Старый хрыч?
– уже на ходу переспросил Уно.

– Ага, охранник наш. Плешивый дедок. Вообще, он еще нормальный, хотя иногда переклинивает, тогда лучше под горячую руку не попадаться.

Приют показался неожиданно, и как всегда это массивное здание из красного кирпича вызывало у Уно необъяснимую оторопь и желания отойти подальше. И вроде катакомбы куда страшнее, ведь оттуда скалится вполне реальная угроза - дигеры, но мальчика это место пугало куда сильнее. Дети, озлобленные на весь мир, куда страшнее машин.