Шоколадная принцесса
Шрифт:
Однажды ко мне пришел кузен Микки; я была удивлена видеть его здесь и не колеблясь высказала ему это.
— Папа умирает, — сказал Микки. — Сомневаюсь, что он протянет до конца года. Он хотел, чтобы я пришел сюда увидеться с тобой.
— Спасибо.
— Я был рад этому. В смысле, я хотел тебя увидеть. Я люблю папу, но ему не стоило браться за управление этой компанией. Он всего лишь продавец шоколада. Ему тяжело было жить по другую сторону закона. Папа запустил дело; он хотел быть справедливым, но не знал, как это сделать.
Я слышала другую версию этой истории, но, как бы то ни было, сказала:
— Ох уж эти глупые мужчины.
— Согласен. Поэтому, думаю, семье не стоит повторять ту же ошибку дважды. Мы должны управлять делами вместе, — сказал Микки. — Шоколад не всегда был незаконным и, возможно, снова станет легален. Может быть, если мы будем умнее, мы сможем победить при помощи адвокатов, а не пистолетов. Чарльз Делакруа станет окружным прокурором, а он практичный человек. Я надеюсь, он нас услышит.
Я промолчала.
— Юджи Оно очень высоко тебя ценит, — продолжал Микки. — Мой отец очень тебя ценит. Моя жена, София, тоже тебя ценит, как и я сам. В будущем году ты закончишь школу. Тебе придется сделать выбор, будешь ты зрителем или участником. Все зависит от тебя. Послушай, Аня, — продолжал он, — я знаю, сколько ты сделала, чтобы защитить свою маленькую семью. Эти усилия не остались незамеченными. Тебе никогда не казалось, что было бы гораздо проще защитить родственников, если бы ты сама отдавала приказы?
— Отдавала приказы с тобой?
— Да, со мной. Ты очень молода и, как сама говорила, всего лишь девочка. Мы могли бы работать в команде. Я наблюдал бы за тобой первое время. Я верю, что при правильной тактике наш бизнес снова станет совершенно легален. А если шоколад станет легален…
Ему не требовалось заканчивать предложение; мы оба знали, что это значит. Если шоколад станет легален, Нетти будет в безопасности, а нам не нужно будет носить револьверы или заниматься операциями на черном рынке. И может быть, я снова смогу быть с каким-нибудь чудесным парнем вроде Вина.
Или с самим Вином, если бы он снова захотел со мной встречаться.
— Ты и я, мы оба родились в таких обстоятельствах, — продолжал Микки. — Это не наш выбор. Но мы можем выбирать, что случится далее. Наше право по рождению — быть Баланчиными, но это право не должно обернуться насилием и смертью. То же самое ты говорила в своей речи в Бассейне. Насилие не всегда должно порождать новое насилие.
Я согласно кивнула. Прозвенел звонок, обозначавший конец времени посещений.
— Спасибо, что пришел. Теперь буду обдумывать твои слова.
Микки схватил меня за руку.
— Приходи повидаться со мной, когда выйдешь отсюда. Пятнадцатого сентября, верно? Тогда мы сможем поговорить больше.
Он взлохматил свои снежно-белые волосы.
— Я думаю о том, чтобы съездить в
Даже не знаю, что он хотел этим сказать. Это была угроза в адрес брата? Впрочем, он, похоже, был на короткой ноге с Юджи, так что слова могли означать только возможность повидаться с ним и ничего сверх того.
12 августа мне исполнилось семнадцать лет, и этот день, как и все прочие летние дни, был проведен в «Свободе». Скарлет хотела закатить вечеринку в зале для посещений, — предложение, от которого я ее усиленно отговаривала.
— Но, Аня, мне дурно при мысли, что ты тут будешь одна — и в свой день рождения!
— Я не одна, — уверила я ее. — Я сплю в комнате с пятью сотнями других девочек.
— Можно, хотя бы я приду? — настаивала она.
— Нет. Я не хочу запоминать мой семнадцатый день рождения.
Утром в мой день рождения охранник сообщил, что ко мне пришел посетитель.
«Ох, Скарлет, ты никогда меня не слушаешь», — подумала я и отправилась в комнату для посещений. Было рано, только половина восьмого, и в комнате не было никого, кроме моего гостя.
Он коротко постригся и был одет в одну из школьных рубашек и штаны из легкой ткани. Прошлым летом я его еще не знала, так что эти штаны никогда не видела. Что же до меня — сегодня я выглядела как никогда стильно в своем синем комбинезоне. Я попыталась пригладить свои курчавые волосы. Знаю, что теперь мне должно было быть все равно, что он думает обо мне, но я не могла относиться к этому равнодушно. Если бы я знала, что он придет, я смогла бы сдержаться, смогла бы вообще отказаться его видеть. Но ноги неотвратимо влекли меня к столу, где он сидел, и к стулу, которой стоял от стола на расстоянии, которое в «Свободе» считали приемлемым.
Если бы я знала, что он придет, я бы приняла ванну. Я уже и забыла, когда в последний раз видела себя в зеркале. Ладно, буду считать, что это визит старого друга.
— Рада видеть тебя, Вин. Я бы пожала тебе руку, но… — И я указала на табличку «Контакты запрещены», которая висела на двери.
— А я не хочу пожимать тебе руку, — сказал он, глядя на меня холодными голубыми глазами. Их цвет, казалось, сменился с небесно-голубого на ночной глубоко-синий с тех пор, когда я видела его в последний раз.
— Где твоя шляпа? — спросила я беспечным тоном.
— Я завязал со шляпами — постоянно их везде забываю, так что теперь заменил их вот этой штукой. — Он кивком указал на трость, которая лежала на столе.
— Жаль это слышать. Нога все еще болит?
— Мне твоя жалость не нужна, — сказал он резко. — Ты лгунья, Аня.
— Ты этого не знаешь.
— Знаю. Ты сказала, что поедешь в этот лагерь для криминалистов, и вот где я тебя вижу.
— Вроде бы «Свобода» не слишком отличается от лагеря?