Шоколадная война

Кормье Роберт

До сих пор Брайану везло. Брат Леон бросил проверять цифры ежедневно, как будто предвидя, что они его разочаруют, и желая по возможности оттянуть неприятный момент. Но сегодня Брайана ждала расплата за это временное спокойствие. Учитель велел ему подготовить все результаты. Скоро он должен был прийти в кабинет. Да он взовьется до потолка, когда увидит расчеты! Подумав об этом, Брайан невольно содрогнулся. Он читал, что в давние времена иногда убивали гонцов, доставивших плохие вести, и подозревал, что брат Леон как раз из таких правителей, что он захочет выместить

на ком-нибудь свою досаду. Так на ком же, если не на нем? Брайан устало вздохнул. За окном стоял чудесный октябрьский денек, и ему очень хотелось вырваться отсюда и погонять по городу на стареньком «шевроле», который отец подарил ему к началу учебы. Он обожал эту машину. «Я и мой шеви», — промурлыкал он на мотив песенки, которую слышал по радио.

— Итак, Брайан…

Брат Леон умел подкрадываться незаметно. Брайан подскочил и чуть не вытянулся по стойке «смирно». Ему самому было противно, но он ничего не мог поделать — так уж действовал на него этот учитель.

— Да, брат Леон.

— Садись, садись, — сказал Леон и опустился в кресло за столом. Как обычно, ему было жарко. Сняв свой черный пиджак, он остался в рубашке с мокрыми пятнами под мышками, и до Брайана донесся слабый запах пота.

— Результаты плохие, — сказал Брайан, сразу кидаясь головой в омут, чтобы поскорее покончить с этим, сбежать из школы, из этого кабинета, от удушающего общества Леона. И вместе с тем чувствуя прилив злорадного торжества: этот Леон такой урод, что всегда приятно его огорчить.

— Плохие?

— Пока продано мало. Меньше, чем в прошлом году. А в прошлом году надо было продать вдвое меньше, чем в этом.

— Да знаю, знаю, — резко сказал Леон, отворачиваясь от него в своем вертящемся кресле, точно Брайан не заслуживал того, чтобы обращаться к нему напрямую. — Ты уверен, что правильно подсчитал? А то ведь по части арифметики ты у нас далеко не гений, Кокран.

Брайан покраснел от обиды. Ему очень хотелось швырнуть таблицы учителю в лицо, но он удержался. Никто не станет проявлять характер наедине с братом Леоном. Уж во всяком случае, не Брайан Кокран, которому только бы поскорее отсюда слинять.

— Я все перепроверил, — сказал Брайан, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

Молчание.

Пол под ногами Брайана задрожал. Наверное, в спортзале тренируется боксерская секция — вольные упражнения или что там еще у них бывает.

— Кокран. Назови фамилии учеников, которые выполнили или превысили норму.

Брайан взялся за свои бумаги. Задача была простая, поскольку брат Леон требовал вести все отчеты с перекрестными ссылками — так можно было мигом определить, как движутся дела у любого ученика.

— Салки — шестьдесят две. Марония — пятьдесят восемь. Леблан — пятьдесят две…

— Не тараторь, — скомандовал брат Леон, по-прежнему глядя в сторону. — Начни еще разок, и помедленней.

Брайана передернуло, но он начал снова, произнося имена более тщательно, выдерживая паузы между именами и числами:

— Салки… шестьдесят две… Марония… пятьдесят восемь… Леблан… пятьдесят две… Карони… пятьдесят…

Брат Леон

кивал головой, точно слушал прекрасную симфонию, точно по воздуху плыли звуки, услаждающие слух.

— Вартен… пятьдесят… — Брайан помедлил. — Это все, кто выполнил норму или превысил ее, брат Леон.

— Перечисли других. Многие ученики продали больше сорока коробок. Назови их имена… — Лицо по-прежнему смотрит в сторону, тело сгорбилось в кресле.

Брайан пожал плечами и стал читать дальше, называя фамилии нараспев, делая вымеренные паузы, как бы прислушиваясь к собственному голосу, смакующему имена и числа, — странная и диковатая литания в тихом кабинете. Когда кончились те, кто продал больше сорока коробок, он перешел к продавшим от тридцати до сорока, и брат Леон не остановил его.

— Салливан… тридцать три… Чарльтон… тридцать две… Келли… тридцать две… Амброз… тридцать одна…

Время от времени Брайан посматривал на брата Леона, который все кивал, словно общаясь с кем-то невидимым, а может, только с самим собой. А декламация продолжалась — от продавших больше тридцати к продавшим больше двадцати.

Скользнув взглядом в конец списка, Брайан понял, что его ждут неприятности. Когда он покончит с теми, чьи результаты превышают двадцать и десять, будет большая дыра. Как Леон отреагирует на итоги самых нерадивых? Брайану постепенно становилось жарко, его голос начинал хрипнуть. Он мечтал о глотке воды — не только чтобы смочить пересохшее горло, но и чтобы снять напряжение шейных мышц.

— Антонелли… пятнадцать… Ломбар… тринадцать… — Он прокашлялся, сбив ритм, прервав гладкое течение отчета. Глубокий вдох, и: — Картье… шесть. — Он кинул взгляд на брата Леона, но учитель не шелохнулся. Его руки, сцепленные вместе, лежали на коленях. — Картье… он продал только шесть, потому что не ходил в школу. Аппендицит. Его забрали в больницу…

Брат Леон махнул рукой, словно хотел сказать: «Понимаю, это неважно». По крайней мере, так понял его Брайан. А еще этот жест, похоже, означал: «Продолжай». Брайан посмотрел на последнее имя, замыкающее список:

— Рено… ноль.

Пауза. Больше имен нет.

— Рено… ноль, — повторил брат Леон свистящим шепотом. — Ты можешь себе это представить, Кокран? Питомец Тринити, который отказался продавать шоколадные конфеты? Знаешь, что случилось, Кокран? Знаешь, отчего наши результаты так резко упали?

— Не знаю, брат Леон, — неловко ответил Брайан.

— Наши ребята заразились, Кокран. Подцепили болезнь, которая называется равнодушие. Страшную болезнь. Трудноизлечимую.

О чем он толкует?

— Прежде чем искать лекарство, следует определить причину. Но в этом случае, Кокран, причина уже известна. Носитель заразы известен.

Теперь Брайан понял, куда он клонит. Леон решил, что причина болезни, носитель заразы — это Рено. И, словно прочитав мысли Брайана, Леон прошептал:

— Рено… Рено…

Ни дать ни взять сумасшедший профессор, строящий планы мести в своей подземной лаборатории.

Глава двадцать третья