Шоколадное убийство
Шрифт:
Оказывается, господин Баландин с января месяца дома не жил. Сразу после новогодних каникул он переехал в далекую деревеньку, где как-то по случаю купил участок земли с большим и бестолковым каменным домом, выстроенным бывшими владельцами. Из всех благ цивилизации здесь были лишь электричество да печка с камином. Вода и прочие удобства — на улице. Тем не менее Николай Петрович, преодолев сопротивление Надежды Сергеевны, решительно туда переселился. И с тех самых пор в Москву приезжал исключительно по делам работы, а с женой встречался где угодно, только не дома. Именно поэтому, придя в тот злополучный вечер домой, она была потрясена тем, что прямо на лестнице подъезда, на первом этаже нашла
Супруга, похоже, говорила правду — Баландин выехал из квартиры всерьез и надолго. При осмотре здесь не удалось обнаружить ни одной его личной вещи, кроме той самой одежды, которую жена подобрала перед входной дверью. Еще нашли мобильный телефон, плававший вместе с Баландиным в ванной. Из-за долгого пребывания в воде телефон уподобился хозяину, то есть — умер.
Половцев, естественно, заинтересовался, отчего вполне успешный юрист вдруг решил покинуть столицу и поселиться в деревне. Не здесь ли надо искать разгадку его смерти? И тогда Надежда Сергеевна рассказала историю, которая удивила даже циничных и привыкших ко всему оперативников.
Николай Петрович Баландин был, помимо всего прочего, известным коллекционером. Только вот собирал он не марки, книги, значки или фарфоровые статуэтки, а обертки от шоколада и конфет, в просторечье — фантики. Эта страсть перешла к нему по наследству от отца, а к тому — от его отца, деда Николая Петровича. Именно дед заложил основу фамильной коллекции. Большой любитель чаепития, он никогда не пользовался сахаром, всегда предпочитая ему шоколад. А красивые бумажки, в которые было завернуто лакомство, всегда аккуратно разглаживал и складывал в специальную большую жестяную коробку. Таким образом, в коллекции Баландина оказались редчайшие образчики шоколадных оберток конца 19-го — начала 20-го века. Отец Николая Петровича в свою очередь пополнил собрание уже советскими фантиками 30-х — 60-х годов. Затем эстафету принял Баландин-внук, который структурировал коллекцию и придал ей необходимую композиционную завершенность. Уникальное собрание шоколадно-конфетных оберток неоднократно демонстрировалось на выставках и в музеях как у нас в стране, так и за границей, о нем было написано множество газетных и журнальных статей. Но хотя Николай Петрович был коллекционер почтенный и серьезный, собирательство все это время было для него лишь отдыхом от нервной и хлопотной работы. Пока не случилось ЧП.
Последние новогодние каникулы чета Баландиных решила провести в Скандинавии. Отдохнули весело, однако по прибытии домой обнаружили, что значительная часть коллекции бесследно исчезла. Пропали самые редкие и дорогие экземпляры. Квартира была поставлена на охрану, замки все целы, и тем не менее… Милиция ничего сделать не смогла, а Николай Петрович буквально впал в отчаяние. Как оказалось, коллекция была для него не просто хобби — она была частью его души. И вот теперь ее похитили.
Промаявшись несколько дней, Баландин объявил жене, что жить в квартире, где все напоминает об утрате, он больше не может. И, собрав все вещи и остатки коллекции, перебрался в деревню.
— Я удивляюсь, — недоумевал Стас, рассказывая Сильвестру эту историю, — из-за чего всю жизнь ломать? Я бы понял,
— В любом случае надо понять, связаны ли эти события, — поддержал его Сильвестр. — А я попробую узнать, что это за страсть такая — коллекционирование шоколадных оберток.
И уже на следующий день он рассказывал Половцеву:
— Знаешь, Стас, эти фантики, оказывается, — целый мир, и там кипят свои, нешуточные страсти. Даже не подозревал, сколько известных, серьезных людей увлекаются коллекционированием шоколадных оберток. Дореволюционные и первые советские — в особой цене. Там очень интересные вещи — например, обертки от конфет с портретами представителей династии Романовых. Или фантики с картинками, на которых изображены все чины русской армии. Есть обертки, сделанные специально к юбилейным датам, есть — с героями известных литературных произведений. А еще существуют совершенно потрясающие обертки с текстами стихов и даже с нотами известнейших романсов. В общем, весьма оригинальный пласт знаний, даже историю можно изучать. Одни названия чего стоят! Как вам понравятся конфеты «Пролетарские»? Или вообще — «Объединенный труд»? А карамель «Красноармейская звезда»?
— Никак, — пробурчал Стас, — надеюсь, на вкус они были лучше, чем на слух.
— Да это все чепуха. Я когда маленьким был, то все больше «Ласточку» да «Ромашку» ел. «Мишки» и «Красная Шапочка» были деликатесом. Правда, идиотизм тоже присутствовал. Когда выпустили конфеты «Октябренок», тут же и шутка появилась: «Мне, пожалуйста, триста грамм октябренка». Так, вот, возвращаясь к раритетам рынка шоколадных оберток. За отдельные экземпляры истинные ценители готовы платить большие деньги.
— Насколько большие? — тотчас попытался конкретизировать информацию Половцев.
— Трудно сказать. Эти фантики сложно учесть, нет полных каталогов, как у филателистов, к примеру. Поэтому могут обнаружиться обертки, существующие вообще в единственном экземпляре. Хоть речь и не о миллионах, но, наверное, для истинных ценителей они дорогого стоят.
— И человеческой жизни? — оживился Стас.
— Да ты что! — махнул рукой Сильвестр. — Не тот масштаб, не те деньги. Из-за ценных марок — да, случалось, убивали. Но это все же из ряда вон выходящие случаи, связанные, как правило, с неустойчивой психикой некоторых собирателей.
— А если какой-то псих-коллекционер в деле поучаствовал? — настаивал Половцев, которому, кажется, приглянулась эта версия. — Часть коллекции ведь пропала? Что, если Баландин догадывался, у кого она может теперь быть? Ведь они, коллекционеры, друг друга хорошо знают. Его и убили.
— Но ведь пока не доказано, что убили, — возразил Сильвестр. — Ты же сам сказал — эксперты полагают: либо несчастный случай, либо самоубийство. То, что кража была заказная, — очевидно. Думаю, найти украденное не сложно, надо только хорошенько поработать. Но смерть Баландина не дает мне покоя по другой причине — она в точности повторяет две другие водные феерии. А те двое фантики точно не собирали. Так что ищем дальше.
— А где искать? В квартире — пусто. Надо в деревню ехать, где он последние месяцы скрывался. Может быть, там найдем след.
— Давай поезжай, я только за. Посмотри, кстати, нет ли там чего-нибудь знакомого, что мы уже имели счастье лицезреть в жилищах товарищей по несчастью господина Баландина.
— Без тебя бы я не догадался, — буркнул Половцев. — Спасибо, что напомнил мне о моих обязанностях. Думаю, Майя потом отрапортует, все ли твои указания я исполнил должным образом.