Шоковая волна
Шрифт:
— Похоже на то, — согласилась я.
Шея Дингла словно окаменела. Я подумала, что одного появления здесь шикарного лимузина, пробирающегося через баррикады черного гетто, достаточно, чтобы спровоцировать начало тех грозных действий, о которых Хиггинс только что меня предупредил. Мы проехали мимо молодежи, готовящей орудия борьбы: камни, бутылки, канистры… Кто-то уже наполнял бутылки бензином из бака стоящего неподалеку автомобиля. Мальчишки держали в руках рогатки. Но в нашу сторону пока не полетело ни одного камня или палки. Люди, оставив свои
— Пока все в порядке, — заметил Дингл, останавливая машину перед новым кирпичным зданием с флагом, свисавшим из окон второго этажа, оповещавшим, что это и есть Демократический клуб. Таких зданий в Бейкерстауне раз-два и обчелся, подумала я.
— Ничего не говорите пока, — сказал Хиггинс, словно читая мои мысли. — В этом доме есть даже душевые и туалеты.
Я прочла надпись над одной из боковых дверей.
— И даже клиника для наркоманов?
— Да, мы в курсе всего, как говорят французы.
Когда мы вошли, Андерсон разговаривал по телефону с Лори. Он снял пиджак, но даже оставшись в жилете, обливался потом. Из двух репортеров, оказавшихся при нем, один был мой друг Стью Розен.
— Передай Лори, что Кейт и я благополучно прибыли, а затем повесь трубку, — велел ему Хиггинс. Как только Андерсон исполнил приказание, Хиггинс тут же его спросил: — Что ты делаешь здесь, когда тебе надо быть там, где развиваются события?
На этот раз Андерсон не улыбнулся. Уголки его сжатых губ опустились вниз и он вытер потное лицо рукавом сорочки.
— Найди себе другого ниггера, Стив, — наконец сказал он. — Ты не смеешь разговаривать со мной таким тоном.
— Это означает, что тебе ничего не удалось сделать, не так ли? Они не приняли ни одного из наших предложений. Как давно ты разговаривал с теми, кто в церкви?
— Полчаса назад.
— Хоть какой-то раскол в их рядах наметился?
Андерсон отрицательно покачал головой.
— Кенби держит их в руках. Все или ничего.
Только сейчас Хиггинс остановил взгляд на репортерах, сначала на Розене, потом на другом. Он искал у них подтверждения или опровержения только что услышанного.
— А что значит все? — рявкнул он.
— Самосожжение, детка. Эдакий большой погребальный костер.
— Это ничего! — Стив как всегда в таких случаях изо всех сил ударил по столу куланом. — Я хочу знать, что такое все!
— А это — убийца священника Родса с веревкой на шее.
— Теперь уже понятнее, — ответил Стив. — Где сейчас Кенби?
— В доме вдовы. Или в церкви.
— Он не живет в гетто, не так ли?
— Он живет в Международном доме в студенческом городке.
— Он все еще там живет? Странно, что я забыл об этом после событий прошлого года. — Стив поправил тулью своей шляпы.
Мне попалась недоеденная кем-то старая пачка фисташек и я их преспокойно один за другим доедала.
— Я тоже здесь не живу, — ответил Андерсон.
— Но еще более странно,
— Послушай, Стив, мне не вызвать Кенби и в сортир, даже если бы его одолели поносы.
— Надевай пиджак и посмотрим. — Стив пожал руки репортерам. — Почему бы вам, друзья, не отправиться к церкви? Именно там все и произойдет.
— Вам не хочется выслушать иное мнение, мистер Хиггинс? — вдруг спросил Стью.
— Да, пока я еще не в гробу.
— Если бы не Кенби, мне кажется, он смог бы переубедить их, — сказал Стью, кивнув на Андерсона.
— Знаете, мой друг, я разделяю ваше мнение.
Когда мы с Хиггинсом остались одни, он сразу же набрал по телефону какой-то номер и стал ждать. Мне он хитро подмигнул, похожий в ату минуту на игрока в кости, готовящегося сделать удачный ход, Я услышала в трубке певучий женский голос.
— Алло, Энни, что ты делаешь на коммутаторе? — спросил Хиггинс. Голос его мгновенно изменился, в нем появилась ласкающая южная ленца. — Суббота… Хорошо, я совсем забыл. Мне бы хотелось поговорить с Джоном Джи…
Энни что-то ответила. Глаза Хиггинса недобро сузились, но голос остался медовым. — Всех, кто может, как я понимаю?.. Но сначала они, конечно, побывают на оружейном склада, не так ли? — Получив утвердительный ответ, он кивнул. — Энни, ты вчера была плохой девочкой. На твоем месте я бы послал к черту этот коммутатор и попробовал бы найти Джона Джи и вправить ему мозги.
Не знаю, что она ему ответила, но я поняла, что Энни что-то горячо отрицала.
— Ладно, бэби, нам остается только ждать, кого будем хоронить следующим, — на этот раз Хиггинс бережно повесил трубку.
Покидая комнату, он дружески положил руку на плечо сенатора Андерсона.
— Перси, ты был бы удивлен, если бы узнал, как мало времени нам осталось в этом городе, и как ничтожно мал у нас выбор. Я хочу, чтобы ты сказал Кенби… Давай проверим, что, по-моему, ты должен ему сказать? Например, скажи ему: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Если он хоть наполовину такой революционер, каким себя считает, то мои слова до него дойдут. Передай ему, что я сказал: «Пусть мертвые хоронят мертвецов» и во что бы то ни стало заставь его выйти к моей машине, то есть повидать меня.
Когда мы покидали клуб, Андерсон нес в руках сверток, который положил по указанию Стива на пол в салоне машины. Это были две простыни с меткой больницы Добрый самаритянин.
Снова Дингл медленно вел лимузин. Мы догнали Стью и второго репортера, которые, увидев нас, побежали трусцой.
— Останови машину, — велел Хиггинс. — Открой окно.
Дингл нажал кнопку и стекло опустилось. Щиток лимузина был чудом техники.
— Идите спокойно, джентльмены, пожалуйста, только не надо бежать. Нам не следует поднимать излишнюю тревогу, — пояснил Стив репортерам.