Шоковая волна
Шрифт:
— Я не очень люблю вас, босс.
Стив фыркнул.
Кенби, вытянув ногу, уперся пальцами в сверток с простынями на полу машины.
— А это что означает?
— На них клеймо больницы Добрый самаритянин, — ответил Стив.
Кенби покачал головой.
— У кого-то здоровое чувство юмора. Ничего не скажешь, добрый был самаритянин. — Догадка пришла к нему мгновенно. — Эй, значит убийца пришел оттуда? Прямо из больницы?
Стив вынул карточку и показал ее Кенби.
— Тебе не знаком этот почерк?
— Написано
— Йегер думал, что это вы прислали им в больницу цветы с этой карточкой? — пояснила я.
— Я, черт побери?… Кто-то пытается повесить на меня убийство Родса?
— Опять мания… — проворчал Стив. Он, вложив карточку в конверт, снова спрятал ее в карман.
— Тогда в чем дело? Я никогда бы в жизни не написал Ниггертаун. Ниггерстаун это совсем другое дело.
— С помощью Гиллспи мы с этим уже разобрались, — вмешалась я. — Теперь речь идет об убийстве священника Родса.
— Убийство священника Родса, — повторил Кенби. — Звучит, как слова из баллады. Может, когда-нибудь я и напишу такую балладу… — Кенби посмотрел на Стива и, брызгая слюной, выкрикнул: — Понятно! Значит, опять мания! Убирайтесь ко всем чертям! — и он поглубже втиснулся в свой угол.
Стив довольно похихикивал.
— Разве я что-нибудь сказал, Кейт?
Дингл уже уперся передним бампером в ворота поместья.
Затормозив, он вышел и, подпрыгивая на хромой ноге, побежал в сторожку.
— У босса даже своя личная тюрьма, — ехидно заметил Кенби, выпрямившись и окидывая взглядом ворота и высокую ограду.
Когда появился Дингл с ключами от ворот, его уже сопровождал высокий блондин. Я тут же его узнала.
— Кто это, черт побери? — спросил Стив.
— Рэндалл Форбс.
— Черт возьми, Кейт. Вы что, не предупредили его?
Я пыталась открыть дверцу машины и выйти, но дверца не открывалась.
— Выходите и немедленно уведите его в дом, — распорядился Стив. — Мне нужно время все устроить…
— Я не могу выйти.
Кенби, откинувшись на спинку сиденья, торжествующе хихикал, видя наше замешательство. Ничего смешного в этом, разумеется, не было, хотя, если смотреть со стороны, было над чем потешиться. Я покинула лимузин лишь тогда, когда вернулся Дингл с ключом и с помощью манипуляции на щитке лимузина открыл мне дверцу. Форбс стоял у ворот, которые были уже открыты для въезда машины.
— Заприте потом ворота, Кейт, а ключ принесете мне. Вы слышите? — крикнул мне вдогонку Хиггинс.
Машина проехала мимо меня так быстро, что я даже не успела дойти до поджидавшего меня Форбса.
— Я не думал, что попаду сюда раньше вас, — извинился Форбс, — но я рад, что так получилось.
— Почему, ради бога?
— Позвольте мне порадоваться этому, — ответил Форбс. — Ведь они никогда бы не впустили меня в дом, не так ли?
— Вас здесь просто не ждали. Я пыталась найти
— Я получил лишь одно послание и пошел пешком в отель «Марди-Гра», решив, что вчера я просто вас не понял. В отеле мне сказали, что вы только что уехали в лимузине вместе с Хиггинсом.
— Простите, Рэндалл, — извинилась я. С его помощью я заперла тяжелые ворота и опустила ключ в карман.
— Не надо просить прощения. Вот я и здесь, перед этими воротами. Или вы теперь не рады этому?
Я не ответила на его вопрос. Форбс заметил:
— Что за странный лимузин. В него и не заглянешь. Я думал, в таких машинах ездят только кинозвезды или гангстеры.
— Очень многое произошло с тех пор, как я ушла вчера вечером из вашего дома, — сказала я. — Мне казалось, что мы думаем о разном и отвечаем друг другу невпопад. Я объясняла это для себя усталостью и тем, что давно ничего не ела. Зачем вы приехали сюда? Вы, наверное, знали, я хочу сказать, что вы должны были знать из последних новостей, что наши планы могли измениться.
— Я уже сказал вам, Кэтрин, что я думал о том, что вы здесь одна с ним.
Я посмотрела на него.
— И вы должны защитить меня?
— Ну вас к черту, — сказал Форбс, покраснев. — Я приехал потому, что хотел приехать. Меня довез сюда молоковоз и высадил у ворот.
— Вы были удивлены, когда узнали о зачислении профессора Ловенталя в штат Лейпцигского университета?
— Я не верю, что такое зачисление было. Коммунисты используют эту трагедию в целях пропаганды. Возможно, они предлагали ему это. Такие шансы у него были. Но я отказываюсь верить тому, что он не поговорил бы со мной об этом.
— Возможно, именно об этом он хотел с вами поговорить, когда просил вас зайти к нему в университет.
— Я тоже об этом подумал.
— Вы не помните, в его институтском кабинете есть вентилятор?
Мой вопрос, не имевший никакого отношения к тому, о чем мы только что говорили, оказался неожиданным как для него, так и для меня самой. Почему мне пришло в голову задать его так внезапно и негаданно, я сама не знала.
— Вы непредсказуемы! — от удивления голос Форбса поднялся до высокого фальцета. — Полиция сказала, что кондиционер был включен, а он и был вентилятором.
Тогда я поняла, почему у меня мог возникнуть подобный вопрос: когда в тюрьме, в комнате свиданий Форбс включил вентилятор, я даже подивилась несвойственной ему находчивости и осведомленности о том, что это самый эффективный способ заглушить подслушивающие устройства. Это первым делом приходит в голову каждому, кто имеет основания опасаться подслушивания, например, Ловенталю. Можно полагать, что кроме прочих познаний, полученных Форбсом от своего учителя, было и это. Но когда? Вот в чем вопрос.