Шолох: Теневые блики
Шрифт:
Я отбарабанила, быстро-быстро, чтобы Полынь не смог опередить меня:
— Маньяк убил ее на дорожке, потому что иначе не смог бы вернуться с острова. Дорожка могла бы растаять, как сейчас. У него все-таки нет магии! Я не зря сказала тогда про голубей, Полынь, юхуууу! — я запрыгала, радуясь, как ребенок.
Куратор, впрочем, поспешил остудить мой пыл:
— Нет, погоди. Может быть, он просто не умеет превращать воду в лед, потому что не шарит в магии преобразования — это весьма специфическая дисциплина.
— «Но сильно не рассчитывай, но так держать, но-но-но-но», — передразнила его я, вспоминая вчерашнюю беседу.
Полынь хохотнул:
— Но… Но пищи для размышлений у нас с тобой теперь полно.
Мы примолкли, потому что на фоне рассветного неба в нашу сторону неслась ярко-желтая ташени. Не успела бумажная птичка долететь до адресата, как ее с уханьем перехватил Плюмик. После этого совенок с мгновенно обмякшей ташени сел на плечо Полыни и вручил хозяину послание.
— Ну ты и ревнивый вырос, — хмыкнул куратор. Я удивилась:
— Это что, уже взрослая птица? — Плюмик, сидя на плече Ловчего, едва дотягивал по росту до уха человека.
— Ага, карликовая порода…. Так. К Мелиссе я поеду один. А ты дуй в Иноземное Ведомство и жди меня в кабинете.
Я запротестовала:
— Хей, так нечестно! Зачем я тогда вообще приперлась сюда в такую рань?
— Принятые начальством решения не обсуждаются. Не забудь, кстати, насыпать овса лошади Андрис в ведомственном стойле, — куратор зевнул, — и, пожалуйста, купи нам кофе по дороге.
— Хорошо, босс, — буркнула я.
Полынь пошел прочь. Плюмик на его плече повернулся на сто восемьдесят градусов, клювом ко мне, и ехидно надулся, издав какой-то мерзкий звук на мотив чаячьего крика. Прах побери, почему это сова-недорослик так ко мне относится?!
***
Лошадка Андрис оказалась умницей: по дороге я позорно заснула, но она шла так мягко, что я даже не свалилась. Достижение, однако!
Оказавшись на Министерской площади, как и было велено куратором, я направилась не сразу в Ведомство, но, сначала, в кафе по соседству — за кофейком. Времени было уже почти семь утра, и, значит, столица оживала — любителей рано вставать у нас тут выше крыши. Несколько столиков забегаловки были заняты. Я попросила кофе и булочки на вынос и присела в ожидании.
— Доброе утро, Тинави! — неожиданно окликнули меня из-за соседнего стола. Оглянувшись, я увидела лыбящегося в мою сторону белобрысого Мелисандра Кеса. Я обратила внимание, что при свете дня его загорелая бронзовая кожа на тон темнее волос — признак южанина. Вызывающе-белая рубашка, не до конца застегнутая, красная бабочка прямо на голой шее и черные брюки казались очень экстравагантными для раннего утра. Зато ноги чужака были босые, волосы всклокочены, под глазом огромный фингал. Очков, кстати,
— Мелисандр! Почему вы так выглядите, во что вы ввязались ночью?
Историк захохотал и радостно хлопнул ладонью по столу. Стол вздрогнул. Наше громкое поведение очень не понравилось хозяйке и остальным клиентам. Во избежание конфликта, я подсела к иноземцу, дабы мы стали потише. Он радостно заявил:
— Отличная формулировка! Нет чтобы спросить, все ли у меня хорошо. В ваших же словах сходу слышно и обвинение, и профессиональное желание поскорее дополнить свой отчет, и намек на то, что про мой день вам все известно.
Я покачала головой:
— Вы анализируете то, что анализировать не надо — что пришло в голову, то и сказала. Так все же, что случилось?
— Подрался, — он пожал плечами. — А обувь проиграл в карты, — у меня от удивления открылся рот. — Мы, асеринцы, весьма эмоциональные люди, так что не волнуйтесь. Два бокала — и я начинаю воспринимать мир слишком серьезно для бесконфликтного поведения.
— Разве историки дерутся?
— Туристы дерутся.
— Хм. А сюда вы почему пришли так рано?
— Рано — потому что решил не возвращаться в отель, вечером уже посплю, когда библиотеки закроются. А пришел, чтобы вам доложить о своих похождениях, конечно же, — во всю ширь улыбнулся Мелисандр Кес. Зубы у него были крупные и белые, улыбка — от уха до уха. Очень самоуверенный мужик. — Раз уж вам так не повезло с объектом слежки — хожу в очках, которые мне не идут, бью людям лица в кабаках, хочу, чтобы, вы, шолоховцы, учили историю, мать вашу… Итак, я решил сам обо всем честно рассказывать. К тому же, надеюсь задать вам вопрос, связанный с моим исследованием.
— Ну.
— Какая у вас фамилия?
— Я из знатного рода, у меня нет фамилии.
— Отлично. Из какого дома? — продолжал любопытствовать господин Кес.
— Из Дома Страждущих. А что?
Историк воодушевился.
— Прекрасно, просто прекрасно! Нас свела сама судьба. Хотите, расскажу вам кое-какие любопытные вещи о прошлом вашего рода?
Я вздохнула и опустила голову на сложенные на столе руки. С недосыпу не рассчитала и стукнулась лбом о собственные кольца с камешками. Ай.
К нам подошла хозяйка кафе и, подозрительно глядя на чужестранца, сообщила мне:
— Ваш заказ готов, — Я встала, забрала кофе с булочками и, уже не садясь, ответила побитому иноземцу:
— Мелисандр, мне отчасти понятно ваше рвение просвещать всех и вся… У каждого из нас есть своя любимая тема, своя страсть, и желание делиться ею с людьми — вполне логично, даже похвально. Но я сейчас тороплюсь на работу, поэтому не смогу выслушать вашу историю.
— Ну как же так, — расстроенно цокнул он языком. — Неужели вам настолько не любопытно?