Шолох. Призрачные рощи
Шрифт:
Иногда я думаю, что, возможно, он ищет другую работу, более подходящую ему – талантливому свиду, два года назад влипнувшему в международные неприятности. Последовавший за этим этап историка-авантюриста в жизни Кеса закончился, а что будет дальше – пока неясно.
Когда об этом заходит речь, Мел обаятельно разводит руками:
– Я знаю одно: я влюбился, Стражди. Ваша лесная столица все-таки умудрилась взять в плен мое сердце, и я рад склонить свою голову перед ней. Так что я остаюсь здесь, а с будущим как-нибудь разберемся.
Мелисандр как следует тряхнул сковородкой,
Когда мы сели, Мел окинул меня оценивающим взглядом и поинтересовался:
– Как ты по ощущениям вообще? Готова?
– По идее, да, хотя от тревоги это не избавляет, – вздохнула я. – С иностранными языками, дипломатией и культурой у меня все отлично. Рекомендательные письма есть. По боевым искусствам я не только ходила к мастеру трижды в неделю, но и регулярно устраивала спарринги с Кадией – учитывая, что она научилась фехтовать еще в дошкольном возрасте, у нее есть чему поучиться. Я как-то даже пожалела, что не брала дополнительные классы по бою в годы учебы у наставника…
– Кстати, про это! Я давно хотел спросить: а как у вас вообще так странно устроено высшее образование, что вы втроем учились вместе, а выпустились с совершенно разными компетенциями? – полюбопытствовал Мел, накалывая кусочек соленого сыра на вилку.
– А в этом и есть суть наставничества – образования для аристократии. Сам магистр преподает студентам основные дисциплины, заточенные под будущее управление государством, а вдобавок к этому, в соответствии с интересами и талантами учеников, отбирает для них лучших в королевстве учителей – они приезжают и учат нас индивидуально. К нам иногда также приглашали аспирантов и студентов из Башни Магов – на выходные, для обмена «живым научным опытом в расслабленной обстановке», – я изобразила пальцами кавычки.
– Саусберийские студенты вместо этого устраивали бы вечеринки, – прикинул Мелисандр.
– Ну да. Мы тоже обменивались скорее игривыми взглядами, поцелуями и адресами ташени [4] , но в общем и целом система была неплохая!
Мел понимающе усмехнулся.
– Ну-ка! – Он поднял указательный палец. – Вопрос тебе на засыпку, о Тинави, великий знаток чужестранцев! Ответишь на него – предчувствую, все будет хорошо с комиссией… Что значит, если саусбериец говорит тебе «Вот так Ноа!»?
4
Ташени – лесная почта, волшебные послания в виде бумажных птичек.
– Все очень плохо – вот что это значит, – я развела руками. – Ноа де Винтервилля, архиепископа всея Лайонассы [5] ,
– Бинго! Только при госпоже Пионии так не говори.
Самая лучшая в Шолохе чаевница была мамой пресловутого зла на ножках, широкой общественности известного в качестве главы единой церкви.
Когда стрелки на настенных часах показали восемь тридцать, я залпом допила кофе и объявила:
– Пора!
– Отсюда до ведомства полчаса, а у тебя еще полтора часа до срока, – с сомнением протянул Мелисандр.
5
Лайонасса – название материка, где все мы живем.
– Ничего, наверчу пару кругов по центральным кварталам. Может, случайно сплету из шагов какой-нибудь узор на удачу! Или встречу магистра Авена Карлиннана и так его обаяю, что он сразу решит сохранить мой значок, – я мечтательно вздохнула. – Или на меня наедет кэб, и комиссию придется перенести.
Светло-голубые глаза Мелисандра наполнились смесью из веселья и сочувствия.
– Хей, Тинави, – неожиданно серьезно и чуть обеспокоенно сказал он, провожая меня до крыльца. – Если тебя все же выгонят, это не так уж страшно, верно? Ты уже проходила этот этап. Ты знаешь, что, когда одна дверь закрывается, где-то обязательно открывается новая. Правило всемирного сквозняка.
Я приподнялась на мысочки и взъерошила Кесу волосы.
– Знаю, господин свид. Я не боюсь будущего, но я люблю свою работу. Так что буду держать эту прахову дверь обеими руками, чтобы она не захлопнулась.
– Лучше ногу в щель у косяка просунь, – со знанием дела посоветовал Мелисандр.
Я подмигнула ему, поправила желтый рюкзак и ушла по зеленой тропинке между цветущих пионов.
«Удачи!» – простучал Кес морской азбукой по окну.
Малый Зал Совещаний, в котором проходила комиссия, располагался на верхнем этаже Иноземного ведомства.
Просторный и светлый, со множеством растений на стенах, темно-синим ковром и окнами-витражами, он был прекрасен. Идеальное место для драмы: утешит одним своим видом!
С потолочной балки, пересекающей зал по оси, свисали длинные вышитые полотна с гербами пяти департаментов: ястреб Ловчих, волк Ищеек, лиса Говорунов, олень Указующих и сова Архива. Возле окон были прибиты красочные гербы сопутствующих, непрофильных отделов – тех, что в той или иной форме есть во многих ведомствах: змея Свидетелей Смерти, медведь Тюрьмы и так далее.
Гонг в главном холле пробил десять утра.
Я сидела в резном деревянном кресле, одиноко стоящем в центре зала, и ждала, пока за кафедрой соберется вся комиссия. Из пепловой дюжины недоставало троих. Впрочем, и насупленных бровей присутствующих с лихвой хватало на то, чтобы прочувствовать всю серьезность происходящего.
В дверь, шелестя шелками, проскользнул Полынь. Он легко подхватил в углу какую-то тумбочку и, протащив ее по полу со страшным скрежетом, плюхнулся рядом со мной. Комиссия глянула на него пристально, но промолчала.