Шон Т. Смит - Слезы Авраама

Деев Кирилл Сергеевич

– Не всё так просто.

– Всё просто.

– Ты несправедлива. Я...

– Тебя не было. Вот и всё. Я хотела лишь видеть тебя. Погулять в парке, сходить на рыбалку, почитать вместе, чтобы ты выслушал меня. Ты никогда меня не слушал. Но я продолжала тебе верить. Цеплялась за твой образ. Я думала, ты занимаешься чем-то важным и тем самым, оправдывала тебя. Но ты всегда лишь разбивал мне сердце. Господи, о чем я вообще думала?! Это последний раз, папа. Не хочу тебя больше видеть. Никогда.

– Не говори так, Сьюзи-Кью. Ты же не всерьез.

– О, ещё как

всерьез! Я представляла тебя в белом мундире, в орденах. Ты был героем для меня. Но ты им никогда не был.

– Ну, ладно...

– Ты и сейчас не слушаешь! Ты во всем меня подводил. Потому что я верила - несмотря на бесконечные командировки, нянечек, заверения, типа, "когда папочка вернется", - что ты делаешь, что-то хорошее. Но ты мне врал!

– Тебя могут убить, если останешься здесь. Положение только ухудшается. Тейлор могут убить. Не позволяй гневу затмить здравый смысл. Вы с матерью...

– Да, пап, давай поговорим о матери. Она была первоклассной матерью. Но я всегда доставляла неудобство, всегда была разочарованием. Недостаточно утонченная, слишком умная, чтобы показывать меня друзьям. Хватит с меня.

– Ну, ты определенно унаследовала её характер.

– Да ну? Знаешь что, иди-ка ты на хуй!

Если Сюзанна и надеялась на какую-то адекватную реакцию, то ошиблась. Отец кивнул и встал, одетый как нелепый турист. Он выглядел подавленным, когда протянул руку.

– Ладно. Ты обижена и зла. Я понимаю.

Сюзанна удивленно смотрела на него.

– Ты хочешь, чтобы я пожала тебе руку? Я говорю, что не хочу тебя больше видеть, твой единственный ребенок, твоя дочь, а ты предлагаешь пожать тебе руку?

– Сейчас ты меня ненавидишь. Полагаю, объятия даже не рассматриваются.

– Не опоздай на самолет. Или на подлодку, на вертолет. Что ты там запланировал.

– Пожалуйста, идем со мной. Да, я дерьмовый отец. Да, я тебя подвел. Тебе и не надо меня любить. Но, пожалуйста, поверь мне в последний раз. Как только вы с Тейлор окажетесь в безопасности, ты меня больше не увидишь.

– Нет. Хватит. Когда была возможность сделать всё правильно, ты ей не воспользовался. Боже, как я раньше этого не заметила. Ты жалкая злобная мразь.

– Согласен. И мне жаль. Но, веришь ты или нет, но я люблю тебя. И Тейлор. Генри был хорошим человеком.

Он повернулся на каблуках и направился к выходу. Сюзанна смотрела ему в след, пока он не скрылся во тьме, где и пребывал всё это время.

"Прощай" - трудное слово. Даже если его сказать, ничего не заканчивается. Некоторые "прощай" длятся всю жизнь. Сюзанна прощалась с отцом с тех самых пор, как начала ходить. Первым таким воспоминанием было, когда она умоляла его не уходить, а он стоял, такой высокий в белом мундире. Он отодвинул её от себя и просто ушел, как ей тогда казалось, навсегда. Сейчас он действительно уходил навсегда.

Она говорила "прощай" и Генри. Много лет. Поначалу, прощание было горько-сладким, их обоих охватывало мучение ожидания, каждый раз они прощались, зная, что впереди их ждет счастливое воссоединение.

Но последние пару лет их, словно, окутала тьма. Сюзанна начала думать о жизни

без Генри даже тогда, когда он был дома. Сначала это были невинные мимолетные мысли, но, со временем, эти рассуждения становились более холодными и расчетливыми. Она размышляла о том, как расстается с ним, подает на развод, но, тем не менее, никогда не набиралась духу сказать ему всё в лицо. Она начала процесс прощания в суде, думала о том, чего не хотела, а теперь стало слишком поздно. Генри погиб, а она попрощалась с ним на бумажке, через адвоката, а этого она совершенно точно не хотела. Она хотела увидеться, чтобы он её выслушал, понял. Она хотела быть желанной и представляла их будущее не таким - в постоянной борьбе. Иногда ей казалось, она не так уж и стремилась завоевать его внимание.

Сюзанна испытывала к себе нечто вроде ненависти. Это чувство овладело ею впервые. Она ощутила боль от разбитых надежд и смахнула слезу.

– Прощай, - сказала она сквозь слезы.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Герои

Колорадо

Генри перестал трястись. В голове одновременно вспыхнули две мысли. Он стянул с себя кислородную маску.

– Сержант, - позвал он.

Мартинез открыл глаза, маска с внутренней стороны покрылась каплями конденсата.

– Чего?

– Репортерша, - говорить было тяжело.
– Спутник.

– Экх...
– прорычал Мартинез.

– Если...

– Блин.

Генри и Мартинез одновременно поднялись на ноги. Карлос по-прежнему оставался сидеть, опершись спиной о колесо пожарной машины.

– Что опять?
– спросил он.

– Данные можно загрузить через спутник, - сказал Мартинез.
– Наверное. Если найдем грузовик с антенной. Надо было сразу об этом подумать. Сиди, отдыхай. Мы с Генри её найдем.

Они пробирались сквозь толпу жителей, собравшихся посмотреть на пожар. Кто-то просто сидел и смотрел в пустоту, кто-то, собравшись в небольшие группки, переговаривался. Со стороны палаток слышались плачи и крики. Такое впечатление, что возле школы, не сговариваясь, собрался весь город.

На глаза Генри навернулись слезы. Не из-за дыма, а из-за того, что представало перед ним, от развернувшейся трагедии.

Молодая пара сидела на холодной земле, прижавшись друг к другу, на руках у них был сверток. Они качались взад-вперед, напевая какую-то полную боли и утраты мелодию.

Ссутулившийся под тяжестью лет старик гладил худыми ладонями по лицу седовласую женщину.

Мальчик лет десяти, всё ходил кругами, засунув руки в карманы пальто и повторял нечто похожее на "мммм....ммммамммма..."

Генри хотелось упасть на колени и завыть.

– Вон она, - Мартинез указывал куда-то в сторону. Белый фургон с надписью "Срочные новости 4" был припаркован в отдалении от собравшейся толпы. Мартинез открыл дверь. Тут же появился какой-то парень в очках.

– Проваливайте, - сказал он. Складывалось впечатление, что он ещё не имел права водить машину. Может, абитуриент колледжа.