Шопинг с Санта Клаусом. Любовные игры по Интернету
Шрифт:
Веса пакетов, оттягивающих ей руки, окрыленная Ирка не чувствовала, но ее выход из лифта был эффектным: дородная фигура, дополнительно укрупненная по бокам пухлыми пакетами, с трудом протиснулась в разъехавшиеся двери. При этом ее прорыв на простор коридора сопровождался громким целлофановым треском и бумажным шуршанием.
– Тихо, тихо! – шепотом скомандовала сама себе нарушительница спокойствия. – Не будем будить мирных херров и фрау!
Она бочком, чтобы не царапать плотными пакетами кремовые стены, прошла по коридору и мягко ткнулась в нужную дверь пятой точкой. Дверь на интимное
Ирка опустила на пол пакеты (на пороге номера сразу же образовалась впечатляющая баррикада), поискала в кармане пластиковую карточку-ключ, успешно нашла ее и с четвертой попытки открыла неотзывчивую дверь. За ней было темно, но во мраке смутно угадывались очертания кровати, на которой умеренно высилась некрупная фигура, закутанная в белоснежное пуховое одеяло.
– Лена! – вполголоса позвала Ирка.
Ответа не последовало.
– Соня! – досадливо сказала добытчица и заволокла свои мешки в номер.
Лена-соня на шумы не отреагировала. Ирка посмотрела на наручные часы: было всего десять часов вечера. Спать не особенно хотелось, но вариантов развлечь себя так, чтобы не побеспокоить спящую подругу, она не придумала и в половине одиннадцатого тоже завалилась на боковую.
Своим сладким сном она была обязана, в частности, совершенно незнакомому товарищу из Федерального ведомства криминальной полиции.
Возможно, не все его работники выполняли свою общественно полезную работу с хваленой немецкой точностью и аккуратностью, но Руди Виккерс всегда стремился к совершенству во всем. Русскоязычный сотрудник по его поручению сделал необходимый звонок в Россию ровно в семь часов ноль одну минуту: с учетом двухчасовой разницы во времени, в Екатеринодаре в этот момент было самое начало десятого. Виккерс знал, что в большинстве русских офисов рабочий день начинается в девять. Конечно, ради пущей оперативности позвонить можно было и среди ночи, но Руди обоснованно сомневался, что руководители российских предприятий ночуют на своих рабочих местах.
Таким образом, продуманные действия Рудольфа Виккерса сберегли драгоценный ночной и утренний сон сразу двух российских граждан, гостящих в немецкой столице. Громкий стук в дверь своего номера Ирина Максимова услышала в половине восьмого утра по местному времени, тем не менее побудка показалась ей слишком ранней.
– Да какого черта! – сердито пробурчала она, неохотно разлучая свои растрепанные рыжие кудри с мягкой подушкой. – Кого несет?!
– Откройте, полиция! – донеслось из коридора.
– Да ладно?..
Ирка села в постели, спустила на пол босые ноги, заглянула в свое богатое декольте и, решив, что негоже вот так, за здорово живешь, баловать чужеземную полицию бесплатным боди-шоу, целомудренно завернулась в одеяло. Это превратило ее большую, но пропорционально сложенную фигуру в подобие заснеженной копны.
Самоходный стог переместился в крошечную прихожую и перегородил ее полностью. При наличии такого мощного рубежа обороны держать дверь на запоре не было никакой необходимости. Ирка повернула фиксатор замка, потянула на себя ручку и высунула суровую румяную физиономию в образовавшуюся щель.
Никакой полиции
– Тебе чего? – с тяжким подозрением спросила она, плотнее закутываясь в свою одеяльную бурку.
Дурная слава ловеласа Рябушкина распространилась далеко за просторы его родной телекомпании.
– Откройте! – повторил Вадик, налегая на приоткрытую дверь крепким плечом. – Полиция…
– Вот я тебе сейчас покажу полицию нравов! – рассердилась верная мужняя жена Ирина Иннокентьевна.
Некоторое время они молча толкали дверь с разных сторон, но потом грубая мужская сила взяла верх. Вадик протолкался в прихожку, потеснив Ирку с ее одеялом в комнату, закрыл дверь, придавил ее спиной и тут же сообщил шокирующую весть:
– Так вот, о полиции! Она нашла в реке тело Юрика Солнцева! Его задушили и утопили!
– Да ты что?!
Ирина Иннокентьевна сначала искренне ужаснулась, но затем осознала, что имя Юрия Солнцева ей совершенно незнакомо. Это свело первоначальный шок от сообщения Вадика к абсолютному нулю. Ирка кашлянула и спросила по-другому:
– Ну, и что?
– Как это – что?! – возмутился Вадик.
Он пробежался по номеру от стены до стены и от переизбытка чувств рухнул на кровать, простонав в унисон с пружинами матраса:
– На его месте вполне мог быть я!
– На каком месте?
– В сырой могиле!
– В сырой, это точно, – пробормотала Ирка, запомнившая, что в качестве временного захоронения незнакомого ей Юрика упоминалась какая-то река.
– А может быть, я еще там буду! – пугающе округлив глаза, прошептал Вадик.
– Все там будем, – поддакнула Ирка, почувствовав необходимость что-нибудь сказать.
Содрогнувшись, Вадик сотряс матрас и тут же подскочил, как ванька-встанька:
– Нет, ты представь, какие дела!
– Да я представлю, представлю! – мало что понимая и оттого начиная злиться, пообещала ему Ирка. – Ты только толком расскажи, что у тебя за дела!
Дела у Вадика оказались скверными. То есть ночные дела, с которыми он, к общему удовольствию, управился в компании безгранично любезной переводчицы Ксении, были вполне хороши, а вот утренние… Утро у оператора Рябушкина началось с телефонного звонка условно любимого начальника. Услышать спозаранку голос Василия Онуфриевича Гадюкина Вадик никак не ожидал, отчего растерялся и в полном молчании выслушал драматический монолог шефа.
– Он сказал… – Вадик подкатил глаза, вспоминая слова. – Примерно так: «Блин, Рябушкин! Вы, блин, чего, блин? Что, блин, у вас, блин, происходит, блин?!»
Он взглянул на Ирку, заметно дезориентированную многочисленными блинами, и деловитой скороговоркой объяснил:
– Словом «блин» я заменяю другое, похожее.
– Давай без блинов, – попросила слушательница.
– Ладно. Значит, орет он: «Рябушкин, твою мать!»
– Давай без «твою мать», – попросила Ирка.
– Ладно. Тогда так: «Рябушкин! Вы чего, ох…?!» А неприличные глаголы тоже опускать?