Шопинг с Санта Клаусом
Шрифт:
Я показательно зевнула и поторопилась зажмуриться, пока Ирка не заметила лихорадочный блеск моих глаз.
— Ну, спи, соня!
Торопясь успеть в магазины до закрытия, деятельная подружка не стала настаивать, чтобы я составила ей компанию, и быстро убежала.
Едва дверь за ней закрылась, я села на кровати, вытащила из-под подушки мобильник и быстро набрала короткий текст: «Конечно, можем встретиться. Когда и где?»
16
Несмотря на то что необходимость срочной командировки возникла внезапно, Юрик Солнцев подготовился
В аэропорту Швехат Юрика должна была встречать машина. Немецкоязычного сопровождающего для себя он тоже заказал. Отель забронировал по Интернету, предварительно ознакомившись с планом Берлина, чтобы не оказаться в какой-нибудь глухой дыре на окраине города. В дорогу он предусмотрительно взял интересную книжку и специальную подушечку-«бублик»: они помогли незаметно скоротать трехчасовой перелет. Похвальная забота была проявлена и о багаже: Юрик не пожалел двухсот рублей, чтобы перед вылетом закуклить свой чемодан в полиэтиленовый кокон повышенной плотности. Эта мера позволяла надеяться, что чемодан никто не вскроет. Правда, многослойная пленка скрыла очертания и немаркий цвет кофра, что могло затруднить его идентификацию, но Юрик и тут проявил практическую сметку: прицепил на ручку чемодана специальную пластмассовую бирку с указанием собственной фамилии. С таким аксессуаром опознать персональный багаж в общей массе безликих чемоданов не составляло труда.
К сожалению, безымянный автор нелестного для Хомо Сапиенс афоризма «Человек предполагает, а бог располагает» имел все основания призывать человечество к смирению гордыни: предусмотрительность Юрика вдребезги разбилась о подводные камни судьбы. Полет еще прошел нормально — как и было задумано — по большей части во сне. Но сразу по приземлении у Юрика начались проблемы.
Сначала каким-то образом потерялась приметная бирка с каллиграфическими буковками, и Юрику пришлось дожидаться, пока другие пассажиры разберут свой багаж, чтобы найти собственный чемодан методом исключения. До воссоединения с хозяином кофр успел сделать на ленте транспортера с десяток кругов, и из багажной секции Юрик вышел последним.
Человек, который должен был его встретить, очевидно, потерял терпение и ушел. Юрик вынужден был звонить ему со своего российского мобильника на местный, а это обошлось в копеечку. Потом пришлось с четверть часа ждать возвращения нерадивого встречающего… В общем, все пошло наперекосяк, и Юрик начал нервничать.
Правда, машина его все-таки ждала, и встречающий был настолько любезен, что не поленился помочь Юрику с чемоданом. Кроме того, он многословно извинялся за причиненные гостю неудобства, так что Юрик почувствовал себя особо важной персоной.
Впрочем, это приятное ощущение быстро развеялось, когда обнаружилось, что на заднем сиденье ожидающего его автомобиля уже устроился один пассажир.
— Надеюсь, вы не против прокатиться в город с попутчиком? — улыбаясь, спросил Юрика его эскорт. — Он платит деньги. Такси в Берлине — дорогое удовольствие, да и бензин недешев.
Мысленно ругнув хваленую немецкую экономию, Юрик не без высокомерия сказал:
— В тесноте, да не в обиде! — и неприязненно посмотрел
Тот не выглядел симпатягой: поднятый воротник куртки, надвинутая на лоб кепка и непроглядные черные очки производили весьма неприятное впечатление. Едва машина выехала на трассу, Юрик отвернулся к окошку.
Выразительно покосившись на его неприязненно закостеневшую спину, попутчик приспустил темные очки и вопросительно посмотрел в зеркальце заднего вида. Водитель встретился с ним взглядом, коротко кивнул и надолго засмотрелся на серую ленту дороги.
Добротное немецкое шоссе с образцовой разметкой и аккуратными дорожными знаками при всех своих достоинствах не являлось столь завораживающим зрелищем, чтобы смотреть на него без отрыва, не обращая внимания на шум борьбы и хрипы на заднем сиденье. Однако водитель как будто оглох и парадоксальным образом отреагировал лишь на наступившую через пару минут тишину, коротко спросив:
— Готов?
— Как всегда, готов! — сострил единственный пассажир, неторопливо снимая с шеи бездыханного Юрика шнурок удавки.
17
Я смотрела на мужчину, сидящего напротив меня, и отрешенно думала: вот бы понять, почему чужой малознакомый мальчик был моей заветной девичьей мечтой? Может, я чувствовала, что он вырастет мужчиной, с которым у меня, тоже взрослой, будет много общего? Но и что с того? Через полтора часа оживленной застольной беседы я перестала изумляться и радоваться совпадению наших слов и мыслей. Теперь я втайне печалилась, сознавая, что различий между нами больше, чем сходства.
«Это точно! — подтвердил мои опасения внутренний голос. — Ты открытая, как космос, и эмоциональная, как тротил. Категоричная до тупости и целеустремленная до наглости! И на любое давление реагируешь, как противопехотная мина! А он осторожный и продуманный. С виду добродушный, как рыба-кит, но опасный, как акула. А еще глубокий, переменчивый и затягивающий, как подводное течение!»
Я невесело усмехнулась. В сложившейся системе образов мы оба выглядели вполне героически, но подходили друг другу примерно так же, как морской дракон и боевая торпеда. Результат совпадения обещал быть трагическим.
«В общем, советую разминуться, — со вздохом подсказал мудрый внутренний голос».
— Лен, ты в порядке? — обеспокоенно спросил предмет моих раздумий.
До меня дошло, что я уже несколько минут молчу, не отвечая на вопросы собеседника и гипнотизируя невидящим взглядом салатную горку. Составленная из фрагментов жестоко растерзанных морепродуктов, она хорошо сочеталась с темой фатального глубоководного взрыва.
— Что-то голова закружилась, — ответила я, не греша против истины. — Надо меньше пить…
С утра мы с Вадиком чуть ли не натощак раздавили пол-литра виски, в обед в кафе «Встреча» пили за счастливое воссоединение честной компании красное вино, в полете нам любезно наливали белое, а за ужином я припала к ликеру. Определенно, пить надо было либо меньше, либо реже, либо как-то систематизировать напитки по крепости.
«К-короче, грамотнее надо выстраивать линию своего а-алкогольного поведения!» — резюмировал внутренний голос, тяготея к замедлению темпа речи и легкому заиканию.