Шопоголик и бэби
Шрифт:
– Да, – Венеция разводит руками, – так уж вышло. – И она мило улыбается. – А вообще как себя чувствуешь? Ничего не болит? Изжога бывает? Геморрой не мучает?
Ужас! Она нарочно перечислила все самое противное.
– Нет, – решительно заявляю я. – У меня все прекрасно.
– Тебе везет. – Венеция жестом предлагает мне сесть. – Ближе к концу беременности нагрузка на организм заметно возрастет. Появятся угри, варикозные вены, половая жизнь станет затруднительной, если вообще возможной…
Ох.
– Ну, с этим у нас никаких проблем. – Я беру Люка за руку и пожимаю ее. – Правда, милый?
Так ведь до родов еще далеко, – ничуть не смутившись, улыбается Венеция. – У многих моих пациенток после родов надолго пропадает либидо. Увы, некоторые мужчины находят изменившиеся формы супруги непривлекательными…
Непривлекательными? Она правда назвала меня уродиной или мне послышалось?
Венеция обматывает мне руку муфтой тонометра, смотрит на шкалу и качает головой:
– Давление опять подскочило, Бекки!
Кто бы сомневался, черт возьми! Я выразительно поглядываю на Люка, а он будто ничего не замечает.
– Дорогая, обязательно скажи про боль в ноге, – говорит он. – Помнишь, ты недавно жаловалась?
– Боль в ноге? – настораживается Венеция.
– Пустяки, – отмахиваюсь я. – Кольнуло просто.
На прошлой неделе я ходила на работу в новеньких босоножках от Маноло, с каблуком высотой сантиметров двенадцать. Зря, наверное: домой я едва доползла, а Люку потом пришлось массировать мне икру.
– Все равно надо выяснить, в чем дело. – Люк жмет мне руку. – Осторожность не повредит.
– Разумеется! – Венеция отталкивает кресло и встает. – Посмотрим ногу, хорошо, Бекки? Перейди еще раз на кушетку.
Ох, не нравится мне этот хищный блеск в ее глазах. Я нехотя стаскиваю чулки с лайкрой и ложусь.
– Так, так… – Венеция берет меня за ногу, придирчиво осматривает ее, потом начинает мять. – Похоже, вот тут начинается варикоз вены!
Я в ужасе смотрю на свою гладкую кожу. Врет она все. Никаким варикозом тут и не пахнет.
– Ничего не вижу, – притворяясь спокойной, говорю я.
– Просто не замечаешь, а я умею выявлять варикоз на самых ранних стадиях. – Венеция треплет меня по плечу: – Вот что я тебе советую, Бекки: начинай-ка носить антиварикозные компрессионные чулки. – Она берет со стола пакет и вытаскивает из него пару каких-то длинных белых носков в мелкую сеточку: – Примерь.
– Ни за что! – отшатываюсь я в страхе. До этих страшилищ дотронуться противно, не то что надеть. Никогда не видела большей гадости.
– Бекки, милая, – вмешивается Люк, – если Венеция советует носить их…
– Да нет у меня никакого варикоза! – выкрикиваю я. – Люк, это же от туфель! Ты что, забыл?
– Вот оно что, – подхватывает Венеция, – может, ты и права. Посмотрим,
Оглядев мои новенькие танкетки, она грустно качает головой:
– На поздних стадиях беременности такая обувь недопустима. – Порывшись в нижнем ящике шкафа, она вытаскивает пару кошмарных коричневых шлепанцев из резины. – Это ортопедическая модель. Как они тебе?
Я в смятении смотрю на жуткую обувку.
– Вместо варикозных чулок?
– Нет, что ты, – улыбается она. – Носить надо и то и другое. На всякий пожарный.
Стерва. Ох и стерва.
– Примерь их, милая, – ободряюще кивает Люк. – Венеция просто заботится о твоем здоровье.
«К чертям такую заботу! – хочется заорать мне. – Ты что, не видишь, к чему она клонит?»
Но я не могу. Выхода у меня нет. Оба выжидательно смотрят на меня. Пытка неминуема.
Медленно, чтобы не вырвало, натягиваю первый антиварикозный чулок, затем второй.
– Подтяни повыше, – командует Венеция, – до самых бедер.
Влезаю в резиновые страшилища, а мои уютные танкеточки хочу положить в большущую сумку от Марка Джейкобса – бледно-желтую, самый писк моды.
– Это твоя сумка? – В круглых, как бусины, глазах Венеции снова появляется блеск, а меня сковывает ужас. Нет, не надо. Умоляю, только не сумку! – Для беременной она слишком тяжелая, – заявляет Венеция, отбирает у меня сумку и взвешивает ее в руке, озабоченно хмурясь. – Ты знаешь, что это лишняя нагрузка для позвоночника? Кстати, я целый год работала вместе с физиотерапевтом, – продолжает она, обращаясь к Люку, – видел бы ты, как калечат людей эти баулы!
– Вместительные сумки сейчас на пике моды, – решительно заявляю я.
– Ох уж эта мода! – заливается серебристым смехом Венеция. – Мода вредит твоему здоровью, Бекки. Возьми лучше другую – сумку, из запасов моего физиотерапевта. – Она открывает дверцу шкафа и достает поясную сумку из какой-то дерюги цвета хаки. – Гораздо эргономичнее для позвоночника! Для надежности можно даже прикрыть ее рубашкой…
– Здорово! – восклицает Люк, забирает у Венеции моего желтого Марка Джейкобса и ставит на пол, подальше от меня. – Это так мило с твоей стороны, Венеция.
Мило? Да он совсем не въезжает! Ни чуточки.
– Не стесняйся, Бекки. – Венеция похожа на кошку: поймала мышку, мучает ее и злорадствует. – Посмотрим, подойдет ли она тебе.
Трясущимися руками я перехватываю живот поясом сумки, застегиваю пряжку и сверху прикрываю сумку рубашкой. А потом поворачиваюсь и смотрю на свое отражение в большом зеркале на двери.
И чуть не плачу. Это не я, а карикатура: ноги в белой сетке, как раздутые стволы деревьев, ступни в старушечьих шлепанцах и целых два живота, один над другим.