Шопоголик и бэби
Шрифт:
Неудобно получилось. Особенно когда я требовала эпидурал, а все вокруг смеялись. Могли бы и удержаться. Или хотя бы не звонить друзьям и не веселить их. Я же слышала, что шепчет акушерка.
Из-за этого случая я полностью пересмотрела свое отношение к деторождению. Если эти жуткие боли никакие не схватки, как же тогда больно при настоящих родах? После больницы у нас с Люком состоялся длинный и откровенный разговор. Я сказала, что как следует подумала и решила, что рожать я не буду, так что нам надо искать другой выход из создавшегося положения.
Люк был очень мил, а не просто
А дурацкий родильный камень я выкинула. Он всегда казался мне фальшивкой.
Прошла уже неделя, а у меня все по-прежнему, только живот отяжелел и ходить стало труднее. Вчера мы ездили к мистеру Мозгли, он объявил, что все в полном порядке, – кстати, ребенок перевернулся и теперь предлежание как раз такое, как надо. Врач говорит, это хорошие новости. Хм. Может, для ребенка и хорошие. Но не для меня. Теперь и не походишь толком, и не уснешь. Вчера проснулась в три часа ночи – до того неудобно было, что я пошла смотреть по кабельному передачу «Роды без прикрас. Опасные травмы».
Если вдуматься, зря я это сделала. К счастью, Люк тоже проснулся, приготовил мне успокоительное – чашку горячего шоколада – и объяснил, что мы вряд ли попадем в снежную бурю, когда вокруг на двести миль не найдется ни одного врача, а рождаться будут близнецы. По крайней мере, одну генеральную репетицию мы уже провели.
Люку в последнее время плохо спится, а виноват во всем «Аркодас». Каждый день Люк совещается с юристами, проводит консультации с подчиненными, пытается устроить встречу с руководством «Аркодаса», чтобы разом все прояснить. Но Йен уже дважды отменял совещания, не предупредив, а потом вдруг выяснилось, что он в отъезде. Так что у Люка на работе все по-прежнему, и чем дальше, тем сильнее он нервничает. Мы оба будто знаем, что запал уже подожжен, а ничего не попишешь: приходится сидеть и ждать.
Чего я никогда не умела, так это ждать. Детей, телефонных звонков, обычных распродаж – словом, ничего.
Одно утешение: теперь мы с Люком в миллион раз ближе, чем были еще месяц назад. За последнюю неделю мы успели все обсудить – его компанию, планы на будущее. Однажды даже достали все фотографии, которые сделали во время медового месяца, и пересмотрели их.
Мы говорили обо всем на свете. Кроме Венеции.
Хотя я пыталась. Пробовала втолковать Люку, какая она на самом деле, – за ужином, когда мы вернулись из больницы. Но Люка не убедила. Он уверен, что Венеция не могла сказать мне, что у них роман. Они просто давние хорошие друзья. Может, я все-таки ослышалась или неправильно поняла ее?
От этого мне захотелось запустить тарелкой в стену и заорать: «За кого ты меня держишь? За
С тех пор разговоров о Венеции я не заводила. Люк и без того измучен. И потом, он говорит, что с Венецией мы больше никогда не увидимся, разве что сами захотим. Люк не стал заниматься рекламой ее центра, мистер Мозгли принял меня обратно, а Люк пообещал, что больше никогда не будет встречаться с Венецией. Он считает, что эта краткая глава в нашей жизни кончена и возвращаться к ней незачем.
Только я никак не могу перевернуть последнюю страницу. В глубине моей души поселилась тревога. Нет, я не ошиблась. Венеция открытым текстом заявила, что у нее с Люком роман. Она чуть не погубила наш брак, а потом взяла и исчезла.
Вот если бы увидеться с ней, высказать все, что я о ней думаю…
– Бекки, опять ты скрипишь зубами, – терпеливо говорит Сьюзи. – Перестань.
Она приехала полчаса назад, нагруженная самодельными рождественскими подарками с ярмарки в школе, где учится Эрни. Сьюзи подает мне чашку заваренного малинового листа и печенье в виде Санта-Клауса, с сахарной глазурью.
– Хватит уже терзаться из-за Венеции. Это вредно ребенку.
– Тебе хорошо говорить! Ты не знаешь, каково мне. Никто не заставлял тебя носить жуткие варикозные чулки, никто не внушал, что твой брак распался и муж уходит от тебя…
– Слушай, Бекки, что бы там ни наговорила Венеция или не наговорила…
– Наговорила! – возмущаюсь я. – Прямо так и сказала, слово в слово! Или ты тоже мне не веришь?
– Конечно, верю, – идет на попятный Сьюзи. – Само собой. Но знаешь, беременным свойственно все преувеличивать. Может, ты погорячилась, приняла ее слова слишком близко к сердцу…
– Погорячилась? Да она пыталась увести у меня мужа! Или, думаешь, мне померещилось? И я все выдумала?
– Нет-нет! – уверяет Сьюзи. – Прости. Наверное, она и правда увивалась вокруг него. Но ведь он же ей не достался, верно?
– М-м… да.
– Вот и забудь. У тебя скоро будет ребенок, Бекки. Это же самое важное!
Она так переживает за меня, что я не решаюсь поделиться с ней тайной фантазией: я врываюсь в «Центр холистических родов» без предупреждения и всем рассказываю, какая лживая разлучница эта Венеция Картер.
Пусть потом попробует называть себя холистическим специалистом!
– Ладно, – наконец говорю я. – Не буду о ней думать.
– Умница. – Сьюзи хлопает меня по руке. – Когда выезжаем?
Сегодня я еду в «Облик», хотя официально уже числюсь в декретном отпуске. Но на сегодня назначена запись в очередь на новую коллекцию Дэнни Ковитца. Дэнни будет с двенадцати дня сидеть в магазине и подписывать футболки для посетителей. К нам уже поступили сотни заявок!
Рекламная акция стала сенсацией, а все потому, что недавно Дэнни сфотографировали в обнимку с новым приятелем возле постера «Улицы Коронации». Новость облетела всю прессу, нам сделали бесплатную рекламу. Сегодня Дэнни даже пригласили в передачу «Утренний кофе» – оценивать весеннюю модную коллекцию (он сказал, что коллекция чудовищна, и всем это очень понравилось) и зазывать зрителей в «Облик».