Шотландцы не забывают
Шрифт:
Пепита не представляла, что он оказался на такой мели.
Он никогда не упоминал о своих огромных долгах, а потому она, по сути дела, и не задумывалась об этом.
Да и зачем ей было задумываться?
Она воспитывалась своими родителями в убеждении, что женщина должна всегда полагаться на мужчину.
В его обязанности входило не только обеспечивать семью всем необходимым, но и наиболее рационально организовывать жизнь своих домочадцев.
Это убеждение применительно к ее обаятельному, добродушному,
Терзаемая неотступной мыслью, — удастся ли ей заставить герцога войти в их положение, поскольку им больше некуда идти, — Пепита чувствовала, как беспокойно колотится сердце.
Тревога, подкравшаяся к ней с той минуты как она потеряла сестру и зятя, все росла, пока не обволокла ее сплошным мраком.
И все-таки к утру в среду чемоданы с детскими вещами и ее собственными были уложены.
— Я не хочу уезжать!
— запротестовал Рори, когда посыльный от мистера Кларенса стал сносить чемоданы вниз, чтобы отвезти их на станцию.
— Ты поедешь в Шотландию, милый, встретишься там со своим дедушкой, — объясняла Пепита.
— Он живет в большом замке; тебе будет очень интересно.
— Я хочу остаться здесь! — упрямился Рори. — Здесь мой дом, и здесь я останусь.
В его голосе смешались страх, тоска, огорчение.
Видимо, все это передалось Жани, и она заплакала.
— Я хочу к маме! — хныкала она. — Почему она ушла и оставила меня совсем одну?
Пепита опустилась на колени и обняла малышку.
— Ты не одна, моя хорошая, — пыталась она утешить ее, — ты со мной. Ты должна быть храброй, тогда с нами произойдут увлекательные приключения, как в волшебной сказке.
Жани, однако, не унималась, от чего Пепите самой хотелось плакать.
Четырьмя часами позже, когда они добрались до станции в Фалмуте, дети были поражены видом паровозов, выбрасывавших клубы черного дыма, гомоном и суетой пассажиров, толпившихся на перроне.
Здесь был и мистер Кларенс — он явился проводить их.
Лишь когда Пепита увидела комфортабельный вагон с мягкими сиденьями, она осознала, что он купил им билеты в вагон первого класса.
— Но мы не можем позволить себе этого! — возразила она.
— Это подарок от меня и моих партнеров, мисс Аинфорд. Мы прежде все обсудили и пришли к заключению, что не можем позволить вам и детям лорда Алистера прибыть в Шотландию без единого пенни. Вот мы и оплатили ваши билеты до Эдинбурга. Это дань уважения человеку, которым мы так восхищались.
— Как я вам благодарна!
— воскликнула Пепита. — Вы столь великодушны! Может быть, когда-нибудь я смогу хоть как-то отблагодарить вас за вашу щедрость.
Из-за переполнявших ее чувств она затруднялась выразить обычными словами то, что происходило в ее душе.
И тогда, к удивлению мистера Кларенса, она поцеловала его в щеку.
— Я никогда не
— Будьте осторожны и заботьтесь о себе так же, как и о детях, — напутствовал он ее.
Пепита не смогла больше ничего произнести — слезы подступили к глазам. Они вошли в вагон.
Кондуктор дунул в свисток и взмахнул красным флажком.
Когда поезд тронулся, мистер Кларенс снял шляпу.
— До свидания, мистер Кларенс! — закричали дети.
Растроганная, Пепита смотрела на проплывающий перрон, ощущая в сердце тихую радость.
Как будто часть тревоги, лежавшей на ней тяжелым камнем с момента гибели сестры и зятя, куда-то исчезла.
В конце концов, думала она, дети воспримут вынужденное путешествие как приключение, и началось оно с неожиданного проявления доброты.
Возможно, это счастливое предзнаменование на будущее.
Вначале они оказались в вагоне одни.
Дети стали раскачиваться на сиденьях и бегать из конца в конец вагона, пока поезд все увеличивал скорость.
Пепита сочла это довольно опасным и не сводила с них глаз, готовая в нужный момент подхватить проказников.
Зато она с удовлетворением отметила, что передвижение на поезде значительно превосходит во времени устаревший способ переезда в Шотландию в экипаже или морским путем.
Обитатели Корнуолла иногда поговаривали о страшных катастрофах на железных дорогах, но Пепита пока не слышала ни об одном и молила Бога, чтобы их поезд не открыл счет крушениям.
К тому времени, когда они достигли Саутхемптона, дети — после ночи и большей части дня, проведенных в пути, — очень устали.
Пепита уговорила их лечь и попытаться заснуть, но по мере продвижения к Лондону их вагон начал наполняться.
Первыми пассажирами, присоединившимися к ним, была пожилая пара, по всей видимости, не любившая детей.
Сперва они подозрительно оглядели Рори и Жани, затем начали шептаться о их поведении.
Пепита какое-то время пыталась удержать детей на месте, рассказывая им сказки, но они не привыкли много часов подряд сидеть неподвижно, и вновь занялись играми.
Рори был лошадью, а Жани — всадница — восседала на нем.
На другой станции в вагон вошел джентльмен весьма почтенного возраста.
Камердинер укутал его колени теплым пледом и покрыл его плечи шалью.
Как раз в эту минуту Рори сидел, высунувшись из окна по другую сторону вагона, и возбужденно сообщал обо всем происходящем на платформе.
— Я надеюсь, ма'ам, — обратился камердинер к Пепите, — ваши дети не будут создавать слишком много шума. Мой господин очень болен и нуждается в абсолютном покое.
— Я буду стараться, — вымолвила Пепита, — но дети есть дети, а мы едем уже очень долго.
Камердинер фыркнул, как бы подчеркивая, что это ее личное дело.