Шотландец в Америке
Шрифт:
Она в ужасе обхватила тонкий ствол деревца, когда охваченное паникой громадное стадо, подобно реке, разделилось на два гремящих потока, обтекая островок леса, где теснились люди и перепуганные лошади. Габриэль молилась — так истово, как не молилась со смерти отца. О себе, о Дрю Камероне, обо всех, кого застала гроза.
— Боже милостивый, сделай так, чтобы гроза кончилась! Не допусти, чтобы кто-то пострадал. Пожалуйста… — молила она, но даже самой себе не желала признаться, что молилась больше всего о благополучии одного человека. Человека с неотразимой
Габриэль прижалась к дереву, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Она слышала плеск воды, а это означало, что стадо пересекает ручей. Громкие мужские голоса, перекрывавшие шум грозы, смешивались с удаляющимся стуком копыт, но даже после того, как плеск прекратился и стадо уже было на другом берегу, земля под ногами все еще дрожала.
Несколько долгих минут Габриэль еще цеплялась за дерево. Ее била дрожь.
— Эй, Шкет? — Голос Джеда чуть-чуть дрогнул.
— Я… я здесь, — пролепетала она.
Оторвавшись от дерева, девушка сделала нетвердый шаг, потом второй. Лошади все еще нервничали, беспокойно ржали, били копытом, натягивали веревки. Она слышала, как Джейк уговаривал их и что-то тихо напевал.
Град усилился, и Габриэль уже дрожала всем телом, но мысли ее были далеко, там, в прерии, где погонщики старались остановить панический бег стада. Она понимала, как это опасно.
— Спаси их, господи, — снова прошептала она.
— Не до убраться в фургоне, — сказал повар. — Наверняка будут раненые.
— Неужели будут?
Габриэль напрягла зрение, чтобы сквозь завесу града и темноты увидеть старого повара.
— Черт побери, — ругнулся он, — да нам просто повезет, если только треть людей будут ранены, а то и похуже.
У Габриэль засосало под ложечкой. Не такой человек был Джед, чтобы попусту пугать. Она шла за его темным силуэтом — черным пятнышком в мрачном, леденящем кошмаре.
Фургон лежал на боку, сбитый обезумевшим стадом. Джед позвал Коротышку, оставив Джейка при лошадях, и они втроем попытались поднять фургон, но тщетно. Нагруженный поклажей фургон был слишком тяжел.
— Придется ждать помощи, — недовольно признал повар.
Он нашел фонарь, прикрутив пламя, чтобы не залило дождем, и поднял его перед фургоном как маяк. Потом все трое — Джед, Коротышка и Гэйб, — пытаясь защититься от града, прижались к днищу фургона и стали ждать, не раздастся ли стук копыт или крик.
Постепенно все вокруг успокаивалось. Габриэль услышала отдаленный раскат, но не поняла, гром это или топот бегущего стада.
Ее била дрожь. Никогда в жизни ей не было так холодно. Девушка понимала, что дело не только в ледяном ветре. После стольких дней работы на перегоне она уже знала всех работников по именам. Одни ей нравились, другие нет, но она не хотела, чтобы кто-нибудь из них погиб.
Казалось, прошла вечность. Все молчали. Наконец град ослабел, потом прекратился, но дождь лил как из ведра. Габриэль промокла насквозь.
— Джед! Джед, где ты, черт побери? — раздался из темноты чей-то
— Здесь я! — заорал повар.
Темная фигура всадника показалась-с другой стороны от фургона.
— У вас все благополучно?
Теперь Габриэль точно узнала голос Кингсли!
— Фургон перевернулся, но никого не задело. Где стадо? — спросил Джед.
— Мы остановили коров в трех милях от ручья. Один человек погиб, двое ранено, — намеренно сухо сообщил Кингсли.
Погиб. Слово билось в ушах, пока не превратилось в отчаянную мольбу: пожалуйста, пожалуйста, боже, не допусти, чтобы это был он. Пожалуйста…
Джед, сидевший рядом, с трудом поднялся на негнущихся ногах.
— Они едут сюда?
— Только раненые. Остальные будут при стаде. Я пока не хочу его трогать.
— Есть тяжело раненные? — спросил Джед.
— Один — тяжело.
— Мне нужна помощь, чтобы перевернуть фургон, — деловито сказал Джед.
— Как парнишка? — поинтересовался Керби.
— Он здесь. Хорошо держался, головы не терял, — грубовато похвалил Джед.
Неожиданная похвала ошеломила Габриэль, но чувство гордости в ее душе мешалось с тревогой. Она поднялась. Кто ранен? И насколько тяжело? Она хотела спросить об этом, но слова застревали в горле.
Кингсли спешился и позвал на помощь Джейка. Потом он привязал конец своего лассо к двум дугам на фургоне. Другой конец привязал к луке седла. Габриэль подскочила от изумления, когда он бросил ей поводья.
— Отведешь лошадь в сторону от фургона, пока мы будем его поднимать, — приказал он. — Только бога ради остановись, как только я скажу.
Габриэль кивнула — совершенно бесполезный в полной темноте жест — и, чувствуя, как напряглась лошадь под тяжестью груза, подбодрила ее. Когда они прошли несколько шагов, веревки ослабли, и в тот же момент Кингсли крикнул:
— Стой!
В ту же минуту он подошел к Гэйб и взял поводья.
— Молодец, — сказал он. Потом ее позвал Джед.
— Шкет! Помоги найти все, что нужно для перевязки. В этой темноте я своей руки не вижу.
Габриэль подбежала под дождем к фургону, твердя: «Боже милостивый, не допусти, чтобы он погиб. Не допусти…»* * * У Дрю затекла рука. Измученная лошадь медленно, шагом приближалась к хозяйственному фургону. Горькое чувство поражения и неудачи преследовало его.
Два всадника ехали бок о бок с ним. Один вез мертвое тело, другой еле держался за луку седла. Погиб Хуан: его растоптали коровы, когда стадо внезапно повернуло и наскочило прямо на его лошадь. Лошадь тоже погибла.
Чуть не погиб Туз. Дрю с содроганием вспоминал события последнего часа; внутри у него все переворачивалось. Чернокожий погонщик тоже потерял лошадь, но прежде, чем стадо успело растоптать и его, Дрю успел наклониться с седла, подхватил Туза и положил впереди себя на спину лошади. Нога у негра была раздроблена, но, если повезет, парень выживет.