Шотландия: Путешествия по Британии
Шрифт:
С другой стороны, любой траулер — плавучая сцена, на которой разыгрывается жестокая драма рыбацкой жизни, во всем ее духовном и мистическом значении. Жизнь на корабле не содержит в себе ничего обыденного и второстепенного. Постиг я это в те ночные часы, когда стоял на палубе — один на один с далекими звездами, ощущая всю ярость дождя и ветра. Более того, долгое пребывание в море может оказаться даже опасным, ибо порождает привычку к размышлениям. Другое дело, что моряки не склонны к высокопарным выражениям. Гордость за свое маленькое грязное суденышко они обычно прячут за весьма прозаическими рассуждениями.
— До войны оно стоило шесть
Я с готовностью соглашаюсь со шкипером, светясь отраженным чувством гордости за наш замечательный траулер. А механик, любовно протирая замасленной тряпицей детали двигателя, сообщает:
— Я могу выжать из него одиннадцать узлов…
И я, совершенно не покривив душой, реагирую: «Чертовски здорово!» При этом я имею в виду именно то, что сказал.
Наш последний улов на палубе. Корабль движется со скоростью четыре узла в час. И в этот момент с капитанского мостика доносится голос Шкипера. Он поет:
Прелестная Долли Дэйдримс, Гордость всего Айдахо! Ведь знаете вы… Ла-ди-да-ла-ди-да, Пом-пом-пом-пом-пом-пом… Никто не сорвет поцелуй у нее, Ведь девушка эта навечно моя…Мужчины на палубе потрошат рыбу и улыбаются себе под нос. Ага, Старик доволен! Сегодня у нас хороший улов. По итогам трех дней мы наполнили рыбой сотню ящиков по восемь стоунов каждый. И это совсем неплохо! А ведь поначалу все выглядело безнадежно. В первый день мы не выполнили норму. Помнится Шкипер тогда сказал мне:
— Сдается мне, что я взял на борт Иону!
Но затем повалила камбала! «Мешок» выползал из воды круглый, пузатый, не то что вначале, когда он смахивал на тощую воронку. И с капитанского мостика полились звуки песни, которая уж не один десяток лет жила в душе у старого капитана. А как-то раз в ночи мы услышали долгожданные слова:
Я танцую со слезами…Исполнит ли Шкипер свой шедевр? Станцует ли со слезами на глазах? Споет ли песню, которая предназначена лишь для самых исключительных случаев? У вы, наш Шкипер не был бы прирожденным йоркширцем, если бы все не перепроверил. Он выглянул из рубки и бросил критический взгляд на палубу, где в свете ацетиленовых ламп билась и трепыхалась свежевыловленная рыба, и… так и не закончил строчку! Улов был неплох, но не идеален… не вполне идеален! Он потянул всего лишь на «Ты моя жимолость, я твоя пчелка»!
Наша ежедневная рулетка продолжала раскручиваться. Пятьдесят полных ящиков… шестьдесят… семьдесят. Теперь, когда в трюме стояла сотня полнехоньких ящиков с рыбой, Шкипер разразился песней. Затем прозвучала команда для машинного отсека: «Полный вперед». Маленькое суденышко содрогнулось и изготовилось, задрав нос и утопив корму. В следующий момент оно рвануло вперед, окатив палубу фонтаном соленых брызг.
Старина Джордж, на свою беду оказавшийся без штормовки, скорчил одну из своих непостижимых мин и разразился бранью в адрес извечного врага — паровой лебедки.
Я же, подобно броненосцу, упакованный с ног до головы в толстую, негнущуюся клеенку,
Когда я оглядывался и бросал взгляд поверх крутого юта, то видел корму, низко утопленную в море, а вокруг восхитительные бушующие волны. Нас сопровождали низко летящие, кричащие чайки и мечущиеся в вышине олуши, которые время от времени камнем падали вниз. Шкипер вынул трубку изо рта и что-то прокричал мне, но что именно, я не разобрал. В следующий миг все и так стало ясно: судно пошло вниз, вниз, в самые пенные глубины, а затем резко взлетело вверх, я оказался парящим в небе, и вдруг — бах! Меня окатило с ног до головы!
С левой стороны, далеко-далеко, вздымались крыши Абердина. Их вид пробудил во мне воспоминания о горячей ванне, и я почувствовал, как все мое существо потянулось туда, в объятия цивилизации. Но одновременно возникло и сожаление: мне не хотелось расставаться с траулером. Если бы я провел на его борту еще месяцок, может, мне удалось бы разговориться со стариной Джорджем. Впрочем, что толку жалеть понапрасну.
Однако до чего же крепкая и спаянная команда на этом судне! Теперь всякий раз, проходя мимо рыбной лавки, я буду вспоминать этих замечательных людей. Их и других таких же рыбаков, которые день и ночь без устали бороздят просторы Северного моря. В отличие от нас, горожан, они простые люди и имеют дело с простыми, изначальными ценностями. Они моряки в подлинном смысле этого слова.
Внизу в каюте, как всегда, бубнил «Голос мира», по нему шел детский час. Команда траулера не слишком-то прислушивалась к радио. Они часто чего-то не понимали — когда шла передача из Испании, Германии или Рима, и оживлялись лишь когда передавали сводки погоды, штормовые предупреждения или индекс цен на рыбу.
— Ого, — говорили они, — этот парень, что предсказывает погоду, наверное, очень умный. Он всегда оказывается прав…
А как-то раз вечером, когда господин премьер-министр произносил взволнованную речь и судьба нашей бедной страны, казалось, висела на волоске, кто-то из команды попросту выключил радиоприемник, оборонив при этом:
— Ты слышал, Алек? Пятнадцать шиллингов за крэн [24] . Для селедки это не слишком-то хорошо, а?
И вот настал момент, когда я снова стоял в своем синем джерси на абердинской набережной и энергично жал крепкие мужские руки.
— Давай как-нибудь снова к нам.
— С радостью. Как-нибудь…
Я сказал Шкиперу, что хотел бы угостить выпивкой членов экипажа.
— Никакой выпивки на корабле, — твердо ответил он.
24
Крэн (англ.cran) — особая мера емкости для сельди, равная 37,5 галлонов.