Шотландская наследница
Шрифт:
Она не знала, что будет делать после его отъезда. Останется в Калхолме? Уедет? Куда? Элизабет чувствовала себя одинокой, опустошенной. Предательство Каллума выбило почву у нее из-под ног. Ей больше не хотелось заниматься лошадьми. Они стоили жизни слишком многим людям. Джейми погиб из-за них, Бен и Сара Энн чудом остались живы.
Из-за них пошла наперекосяк вся ее жизнь. Из-за них Калхолм казался ей переполненным призраками.
Когда они достигли развалин, Элизабет позволила Бену помочь ей сойти на землю, и они уселись возле остатков некогда мощной стены неприступного замка.
Картина была мирной, и ее покой так резко контрастировал с обжигающей болью в сердце Элизабет. Бен сидел молча, словно искал необходимые слова. Зачем? Она и так все знает. Ей захотелось взять его за руку. Прикоснуться. Но призрак Каллума Траппа стоял между ними, как неразрушенная стена замка. И Элизабет тоже продолжала сидеть — и молчать.
— Я буду скучать без всего этого, — негромко сказал Бен, глядя на зеленеющие холмы.
Каждое его слово раскаленной стрелой впивалось в сердце Элизабет.
— Тогда не уезжай.
Элизабет хотелось верить, что голос не выдал ее отчаяния.
Он взял ее руку, и от этого по телу Элизабет пробежала дрожь.
Наконец он заговорил — голосом низким и неуверенным:
— Я говорил тебе, что изучал право… должен был стать адвокатом. Это было еще до войны. Я помогал своему отцу-адвокату. Делал все, чтобы угодить ему. Все.
В голосе Бена Элизабет услышала горечь и усталость.
— Он говорил, что быть адвокатом — достойное занятие, и я верил ему, — продолжал Бен. — С этим чувством преклонения перед законом я и попал на войну. Попал, чтобы понять, какое это недостойное занятие — убивать других людей. А вернувшись домой, я обнаружил, что отец защищал интересы тех, кто на этой войне наживался — отсылая на фронт сапоги, которые разваливались в первой же луже, и ружья, которые разрывались от первого же выстрела. После этого я почувствовал отвращение к его практике. Не захотел я оставаться и в Чикаго — городе, где жила моя первая любовь со своим мужем-банкиром. Я решил найти повстанца — того, кто спас мне на войне жизнь. Смешное желание, может быть, но… Но я хотел хоть как-то вернуть ему долг.
Элизабет сжала его руку.
— А теперь ты все же хочешь вернуться к адвокатской практике?
Бен кивнул.
— Дьявол стал преступником не по своей вине. Его сделали таким продажные люди, сидящие в правительстве. Когда я был шерифом, я был орудием в их руках, — медленно сказал он. — И тогда я не только простил Дьявола, но и решил, что в своей конторе смогу принести людям больше пользы, чем разъезжая на лошади, выискивая тех, кто объявлен в розыск по всей Индейской территории, или выселяя с государственных земель несчастных бедняков. Я был готов. Сара Энн сделала мою отставку необходимой, но я смотрю теперь дальше.
Что-то в его голосе дало Элизабет понять, как дорого обошлась Бену его поездка в Шотландию. Он сумел отложить ради Сары Энн свои планы. Потерял мечты и надежды. Она не имеет права погружать его еще глубже в трясину проблем. Она должна облегчить ему жизнь.
— Я хотел, чтобы у Сары Энн была семья, чтобы ей принадлежало
Он покачал головой и закончил:
— Но обеспечивать надзор за ее наследством я не в состоянии.
— Сара Энн унаследует все поместье, — сказала Элизабет, — такова была воля ее деда. А ты должен делать то, что считаешь необходимым.
— Я хочу вернуться назад, Элизабет. Я не фермер. И никогда не стану им.
— Я знаю, — прошептала она. — Я всегда знала, что ты уедешь.
«Но боль от этого не становится меньше», — подумала она и, помолчав, спросила:
— А Сара Энн?
— Сара Энн вернется вместе со мной, — ответил Бен. — Она американка, хотя Шотландия навсегда станет частью ее жизни. Мы будем приезжать время от времени.
Элизабет никогда еще не чувствовала себя такой опустошенной. Она даже не могла плакать. У нее не было сил на это.
— Элизабет, — сказал он, сжимая ее пальцы. — Я решил, что Хью сможет управлять Калхолмом под присмотром Алистера. Я уже говорил с ним, он согласен. Но я не могу подписать этот договор без твоего согласия.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться. Затем она кивнула:
— Разумеется, я согласна.
Ей захотелось встать и уйти, пока Бен не увидел, насколько она расстроена. Он решит, что это из-за Калхолма, из-за лошадей, но это не так. Это только из-за того, что она безвозвратно теряет его, Бена.
— Шэдоу, разумеется, останется за тобой, — сказал Бен. — Но…
— Но остальных придется продать, — закончила она за него. — Я знаю. Возможно, я всегда это знала. — Голос ее был тихим, безразличным.
— Мне очень жаль, Элизабет, — сказал Бен. — Мне очень жаль, но в противном случае Калхолм ждет разорение. У Хью есть дельные идеи, а насчет арендаторов мы договорились, он их не тронет. Но продажа лошадей — единственное спасение для Калхолма.
Он немного помолчал и добавил:
— Алистер обещал зорко следить за всеми делами Хью.
— А Барбара?
— Полагаю, что она будет помогать Хью управлять поместьем, — слегка улыбнувшись, ответил Бен. — Вы обе будете получать свою часть от доходов.
— Весьма великодушно. Это моя ошибка…
— Проклятие! — взорвался Бен. — Нет ни в чем твоей ошибки! И у тебя остается шанс выиграть с Шэдоу Гранд Националь. Пусть твои мечты сбудутся.
Мечты. От них на сердце Элизабет остался лишь пепел. И как она смела надеяться, что он позовет ее с собой?
Элизабет освободила руку из ладони Бена и встала, борясь с застилающими глаза слезами.
— Мы будем скучать по вам и по Саре Энн. И по Аннабел.
Заметит ли он, с каким трудом удается ей сохранять спокойствие?
Элизабет двинулась к Шэдоу. Ей хотелось уехать прочь — и как можно скорее, но Бен нагнал ее, положил на плечо свою руку.
— Постой, Элизабет.
Она не обернулась. Не смогла.
— Оставьте меня, — сказала она, но голосу ее не хватало уверенности.
Бен стиснул руку Элизабет своими стальными пальцами и силой развернул к себе. Она прикусила губу, из последних сил сдерживаясь, чтобы не кинуться в его объятия.