Шоу начинается
Шрифт:
Будучи сам по своей натуре предателем, Адиус Девятый просто не мог поверить, что кто–то не плетет против него интриг, не замышляет переворота и не строит планы, как бы подставить ножку достославному монарху.
Вчерашний бал расстроил его величество. Совсем обнаглевший Леонардо взял на его обустройство из казны огромную сумму фальшивых денег, но так и не смог удивить ничем новеньким ни гостей, ни самого монарха.
Ну– да!– огненная вода лилась рекой (в большом бальном зале Леонардо устроил что–то типа огромной каменной чаши, наполненной живительной
Разве что, как всегда прекрасный фейерверк, в устройстве которого у Леонардо не было равных, повеселил глаза и душу его величества. Да черные грифы, любимые птицы короля, исполнили под сводами большого королевского бального зала несколько замысловатых фигур, сложившихся по окончании в лозунг: «Слава королю Адиусу Девятому!». Но все это уже было лет пять–шесть тому назад, видимо хитрый Лео некстати вспомнил поговорку том, что все новое– это хорошо забытое старое.
И повеселиться королю не удалось. Тайные шпионы, рассыпанные по всему залу, не смогли засечь ни одного нелицеприятного мнения о руководстве, не было выявлено ни одного тайного заговора, даже ссор нормальных на этом балу не было, что уж говорить о хорошей массовой драке?
А вот драки Адиус любил. Еще в первые годы своего правления, когда ежегодные балы у короля только входили в моду, они все заканчивались хорошими такими побоищами. И все гости, вольно или невольно, принимали в них участие. А, когда разъезжались по домам, тем для разговоров было на весь следующий год до нового бала. А что? Лучше же таить обиду на более удачливого драчуна, чем испытывать недовольство верховной властью? Лучше в течение всего года обдумывать месть для поколотившего тебя демона, чем выражать недовольство королю.
«Эх, мельчает народ»,– с тоской думал Адиус. Но его внутреннее чувство заядлого предателя нашептывало ему: «А может, не мельчает, а хорошо скрывает свои мысли? Ведь пятеро из числа приглашенных не соизволили появиться на королевском балу. А вдруг они в это время как раз и собрались где–нибудь, чтобы обсудить планы очередного свержения монарха?».
Наследников у короля не было. Так он решил еще много лет назад. Кто как не следующий претендент на трон будет вынашивать мысли свержения существующего режима? Это король знал не понаслышке, а из своего личного опыта.
Женился король много раз (никогда по любви – это чувство всегда вызывало у правителя искреннее недоумение), а в основном по политическим мотивам, но всегда перед обрядом бракосочетания, под предлогом осмотра невесты на состояние здоровья, его придворный медик Уфир проводил магический обряд.
Текст, читаемый Уфиром, был составленный на древнем языке, который, к сожалению, уже все успели забыть, и невеста сама добровольно соглашалась со всеми предложенными ей пунктами, в сущности, не зная, с чем она соглашается. И это – зря! Потому что все жены Адиуса после беременности, во время рождения ребенка умирали. Умирали вместе с не рожденным младенцем.
Короля
Короля все устраивало. Проболтаться Уфир не мог – сам ходил у него под страшной магической клятвой, поэтому в этом вопросе он был относительно спокоен.
Теперь его взор зорко следил за высшими герцогами девяти кругов на предмет выявления пресловутых заговоров и коалиций. В последнее время все было тихо. Это–то и беспокоило короля.
После очередного королевского бала, на следующее же утро он вызвал к себе своего любимого доверенного советника Люцифуга Рофокала. Старик служил еще его отцу и даже деду, характер имел ехидный и склочный, но был одним из немногих демонов, которому Адиус доверял (здесь степень доверия была скорее «более», чем « менее»).
А все почему? А потому что его кандидатура на управление королевством никем и никогда бы не рассматривалась. Преклонные годы, временные приступы склероза, опять же ехидство и подозрительность – все это делало советника короля фигурой неприятной, нелюдимой, отшельнической. То, что других отталкивало в Люцифуге, привлекло к нему подозрительного Адиуса.
Советник вошел в кабинет короля вихляющей походкой артроидного балеруна, нещадно хрустя коленками при каждом шаге. Он шумно плюхнулся в кресло, не испросив разрешения на это у его величества, не здороваясь и ничуть не смущаясь, что говорило о высшей близости этих двух демонов, и налил себе огненного пойла в высокий кубок.
– Бдишь?– ехидно спросил Люцифуг короля.
– Бжу… бдю …,– король сплюнул ядовитую слюну на пол,– волнуюсь, короче.
– А ты меньше волнуйся – здоровее будешь,– философски изрек старик, прихлебывая горячительное.– Что на этот раз? Зачем я нужен?
– Знаешь, Люц, что–то мне неспокойно. Откуда ждать беды пока не знаю, но давно у меня такого волнения не было. Ты же знаешь, что моя чуйка меня еще ни разу не подводила.
– Знаю,– старик вздохнул.– Ты удачливый сукин сын. Скажу честно, что сначала я не верил в тебя. Но когда один за другим ты безошибочно выявил всех конкурентов и уничтожил их всех, я тебя зауважал. Твоему папеньке далеко до тебя. Дед, правда, поумнее был, но тоже опростоволосился под конец своей карьеры. Что на этот раз? Кого подозреваешь?
– Всех,– с ненавистью выдавил из себя правитель,– я подозреваю всех.
– И меня?– с веселым удивлением осведомился старик. – Тогда зачем звал?
– Тебя меньше, чем кого–либо, но вот твоего сына – так это точно.
Старик пожевал губами, превратившимися в куриную гузку, сразу поняв, о ком идет речь, прищурил подслеповатые глаза и весело заявил:
– Так убей его, и дело с концом. Я давно проклял этого слабака и никаких отношений с ним не поддерживаю. Ты же знаешь.
– Он снова не появился на королевском балу.