Шоу непокорных
Шрифт:
Иезекиль еще несколько секунд висит под потолком, затем спрыгивает на пол и пытается перелезть через стеклянную перегородку к нам с Беном. Он тянет вверх руки, я дотягиваюсь и прикасаюсь к ним своими.
Он плачет.
— Молодец! — Я пытаюсь подбодрить его через стекло. — У тебя все получилось!
Бен тоже перегибается и кладет свои руки поверх моих.
Затем движение колеса прекращается, двери распахиваются, врываются охранники и хватают нас всех.
Бен
Пока мы сидели в кабине, им каким-то чудом удалось заманить
Я даже не успел поговорить с ней, даже не успел попрощаться.
Зато Иезекиль жив, а Шон успел куда-то улизнуть в поисках Феликса и «Братства». Они наверняка где-то внутри. Я точно видел их собственными глазами. Что касается голографических картинок Хоши и ее слов — они наверняка скажутся на избирательной кампании моей матери.
Времена меняются. Рассвет справедливости не за горами.
Мы уже один раз бросили вызов цирку и победили. Мы можем сделать это снова, на этот раз все вместе. И мы это сделаем. Теперь мы сильны.
Каким бы пыткам ни подвергнут меня, я не дам им меня сломить. Даже если это означает смерть. Уж лучше умереть, сражаясь.
Хошико
Умолять или кричать бесполезно. Я даже не пытаюсь.
Охранники тащат меня через луна-парк к задней части какого-то огромного здания, похожего на холм. Затем волокут меня по его коридорам и, наконец, оставляют в какой-то комнате.
Пару секунд я здесь одна. Затем слышны шаги, и внутрь входит странный, обесцвеченный Сильвио вместе с Вивьен Бейнс в сопровождении толпы охранников.
Увидев меня, она закрывает глаза, как будто это зрелище выше ее сил. Положив руку на грудь, она судорожно хватает ртом воздух, как будто пытается подавить приступ рвоты.
Я прекрасно знаю, что она сейчас чувствует. Когда она открывает глаза, они сверкают ненавистью.
— Наконец-то попалась! Маленькая грязная шлюха, околдовавшая моего сына! — шипит Вивьен Бейнс. В следующий момент — бац! — она с размаха отвешивает мне звонкую пощечину.
Моя голова дергается назад. У меня чешутся руки дать ей сдачи. Я делаю шаг вперед, но охранники тотчас плотной стеной становятся между нами.
— Он не ваш сын! — бросаю я ей. — Был да перестал. Он ненавидит вас!
Она с отвращением морщит нос. Она всегда делала так при виде меня.
— Возможно, он передумает, когда мы уберем отвлекающие факторы. При условии, конечно, что он выйдет отсюда живым.
Меня тотчас охватывает страх. Я задыхаюсь. Что она хочет этим сказать?
Вивьен Бейнс поворачивается к Сильвио.
— Ты не часто превосходишь мои ожидания, инспектор манежа. Однако на этот раз тебе это, несомненно, удалось. По моему приказу полиция вот уже несколько месяцев охотилась за этой дрянью, и вот она снова в цирке. Круг замкнулся. В этом даже есть своя поэзия. Думаю, я должна поблагодарить тебя. Ты значительно облегчил мне задачу.
Сильвио прямо распирает от гордости. Ее похвала ему приятна. Мне же приятно видеть огромную шишку размером с куриное яйцо на его голове в том месте, где опустился молот Бена. Жаль только, что удар получился недостаточно сильным и не прикончил этого гада на месте.
Но
— Что ты сделал с Иезекилем? — сурово спрашиваю я. — Он ранен. Ему нужна медицинская помощь.
Сильвио закатывает глаза.
— Ах, какая мелодрама! Подумаешь, всего лишь царапина! Она не помешает ему принять участие в церемонии открытия!
Я смотрю на него, и меня невольно охватывает любопытство. Я впервые имею возможность хорошенько разглядеть его вблизи. Сколько раз этот человек являлся ко мне в моих ночных кошмарах, и вот теперь он передо мной в реальной жизни, больше похожий на призрака, чем на человека из плоти и крови. Лишь в глазах все тот же холодный, жестокий блеск, что и раньше, и голос сочится той же убийственной медоточивой вкрадчивостью. А вот все остальное… честное слово, я не ожидала увидеть его таким. Он изменился до неузнаваемости.
— Что с тобой? — спрашиваю я. — Почему ты выглядишь как привидение? Ведь сейчас, кажется, не канун Дня Всех Святых?
Он прищуривает глаза.
— Уверяю тебя, Хо-ши-ко. Я очень даже жив. Такой, как ты, никогда не уничтожить такого, как я. Знаешь, что придавало мне силы все эти долгие месяцы? Что подпитывало меня? Что вернуло с того света? Мысль о том, что я увижу тебя снова. Мысль о том, что я воплощу в жизнь свою месть.
— Мне, конечно, неприятно это говорить, но у тебя совершенно дурацкий вид. — Я поворачиваюсь к Вивьен Бейнс, правда, за миг до этого слышу, как он возмущенно ахает. — Мне только что в голову пришла одна мысль. — Я улыбаюсь ей и хлопаю ресницами. — Раз уж мы с вашим сыном состоим в таких интимных отношениях, думаю, я должна называть вас мамой. Что вы на это скажете, дорогая мамуля?
Кто-то из охранников прыскает от смеха. Вивьен Бейнс резко поворачивается.
— Кто смеялся? — Ее голос звенит льдом и сталью. Молчание. — Я спрашиваю, кто смеялся?!
И вновь молчание.
— Я жду, — говорит она.
Секунда бежит за секундой. Наконец один из охранников подает голос:
— Это был я, мадам. Я всего лишь прочистил горло.
— Убирайся отсюда! — приказывает она. — Прямо сейчас и больше не возвращайся. В понедельник получишь окончательный расчет.
Он покорно уходит. Все молчат. Никто не проронил ни слова.
Она вновь поворачивается к Сильвио.
— Я требую, чтобы эту девчонку казнили, — говорит она. — Немедленно.
Я смотрю на Сабатини, с виду призрачного, но такого реального, ухмыляющегося от уха до уха, и кровь вновь стынет в моих жилах.
— Мадам, — приторным тоном произносит он. — Позвольте мне сделать одно предложение.
Вивьен Бейнс пристально смотрит на него.
— Какое именно?
— Церемония открытия начнется через пару минут. Как вы знаете, ваш сын уже получил роль. Возможно, если жизнь этой девушки оборвется у него на глазах, на глазах у всех зрителей, это произведет на него куда большее впечатление. Он не только станет свидетелем ее смерти, в некотором роде он даже посодействует ей. Публика же увидит, как она понесет заслуженную кару за свои преступления. Это будет победа для нас обоих. Ваш сын, зрители, весь мир раз и навсегда поймут, что цирк, правительство, Чистых невозможно уничтожить!