Шоу непокорных
Шрифт:
Бейнс на мгновение задумывается.
— Знаешь что, инспектор манежа, думаю, ты прав. Моему сыну будет полезно увидеть это своими глазами, к тому же это будет прекрасный, оригинальный номер! Ты говорил, что нашей семье отведена специальная ложа?
Сильвио энергично кивает.
— Отлично. Наряжай ее в костюм и выводи на арену. А мы посмотрим, как наш маленький греческий божок попытается ее спасти. Жду не дождусь увидеть его лицо, когда он поймет, что это невозможно.
Я еще ни разу
— О, вы не пожалеете, мадам! Я уже придумал для нее идеальную роль! Забудьте ее акробатические трюки из прошлого. То, что зрители увидят на этот раз, они не забудут до конца своих дней! — Он смотрит на часы. — О боже, времени в обрез! Прошу извинить меня, мадам, но я должен успеть сделать необходимые приготовления.
— Да-да, беги, мой маленький человечек. Только дай мне одну гарантию: что бы ни случилось, что бы ты ни запланировал, эта девчонка не должна уйти с арены живой.
Сабатини улыбается:
— О, не волнуйтесь мадам. Есть только один человек, который желает ее смерти больше, чем вы, — это я. Торжественно клянусь вам: сегодня она умрет!
Бен
Проходит целая вечность, прежде чем двери вновь открываются и входит охранник.
— Пора готовиться, — говорит он. — Шоу вот-вот начнется.
Он ведет меня по коридору и вталкивает в гримерку.
Здесь сейчас все артисты: Эммануил, Лия, все остальные, причем уже в костюмах. На мужчинах и мальчиках грубые туники из дерюги и коричневые сандалии. Они похожи на пастухов из школьной рождественской постановки. В руках у них посохи, на головах — длинные накидки.
Все девушки и женщины, кроме Лии, в свободных белых платьях. На головах венки из белых цветов, волосы распущены и волнами ниспадают на спину. Лия тоже в белом, но ее платье облегающее, оно слегка поблескивает и мерцает. Волосы собраны на затылке в тугой узел, за спиной подрагивают и переливаются огоньками крылья.
Дверь открывается снова, и внутрь, словно мешок с мусором, охранники швыряют Иезекиля.
Я бросаюсь к нему, чтобы поднять. Кровотечение прекратилось. Следы когтей красные, но неглубокие.
Он обнимает меня.
— Ты спас меня, — говорит он. — Ты и Хоши!
Я поверх его головы смотрю на остальных.
— Он спас себя сам, — говорю я. — Он храбрый и умный. С остальными все в порядке?
— Мы все здесь, — говорит Эммануил. — Все до одного. Но мы все там были. Так что, думаю, травмы есть у всех. Но это не отменяет нашего участия в церемонии открытия. Увы.
Ко мне с моим костюмом подходит костюмерша Минни.
— Думаю, тебе стоит это надеть, — говорит она. — Тебя в любом случае заставят выйти на арену.
Я знаю, что
Другие артисты таращатся на меня во все глаза.
— Почему тебя нарядили в козла? — недоуменно спрашивает Иезекиль.
— Понятия не имею! — отвечаю я.
Он широко улыбается, и в его черных глазах снова вспыхивает лукавый огонек.
— Скажи честно, у меня совершенно дурацкий вид? — спрашиваю я.
Спустя секунду он кивает и хохочет.
Я смотрю на свои дурацкие козлиные ноги и тоже хохочу, а вслед за мной и все остальные. Несколько секунд мы все смеемся, пока не раздается звонок. Щелкает дверной замок, и входит Сильвио в белой мантии и на босу ногу.
Он указывает на Лию.
— Ты! — командует он. — Быстро снимай свой костюм!
Лия встает.
— Быстро! — рявкает он снова. — У нас нет времени!
Она снимает платье. Мы все отворачиваемся, чтобы ее не смущать. Спустя пару мгновений она делает шаг вперед уже в своей обычной одежде и протягивает платье Сильвио.
Он выхватывает его у нее из рук и передает стоящему позади охраннику.
— Ты знаешь, что делать, — говорит он и снова поворачивается к Лии. — Неожиданное изменение планов. Этот костюм нужен кое-кому другому. Ты будешь в восторге, что получила передышку, по крайней мере сегодня! Ты можешь присоединиться к своим товарищам в массовке, поучаствуешь в самом смертельном шоу всех времен и народов! У меня сегодня есть рыбка покрупнее тебя!
У меня замирает сердце. Не иначе как это для Хоши.
Сабатини с мерзкой улыбочкой смотрит на меня, как будто он чему-то несказанно рад.
— Подите, — призывает он. — Подите сюда.
Не знаю, какую роль он играет, но он явно вошел во вкус. Даже его лексикон изменился. Готов поклясться, что он видит себя этаким Иисусом.
— Кого ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — Меня?
Он широким жестом обводит всю гримерную.
— Разумеется, вас всех, кого же еще! — Он широко раскидывает руки. — Представление начинается!
Хошико
Я сижу в комнате совсем одна и жду. Сердце как будто готово выскочить из груди, с такой силой оно бьется о ребра. Нас обоих выпустят на арену. Так сказал Сильвио. Я не хочу, чтобы Бен видел, как я умру.
Дверная ручка поворачивается, и внутрь входит мужчина. Чистый, на вид лет пятидесяти. Я тотчас узнаю его, хотя до этого ни разу не видела. Это отец Бена. У него такие же светлые волосы, те же глаза.
— Спасибо, — шепчет он охраннику за своей спиной. — Я всего лишь на пять минут.