Шоу одинокого скелета

Кащеев Кирилл

Возбужденная полуодетая толпа скатилась по лестнице и в недоумении остановилась, разглядывая Пилипенко, который продолжал целиться из пульта в мальчишек. Вперед протолкалась Мария Алексеевна.

– Вы почему здесь? – накинулась она на мальчишек. – Сказано же было – спать! Вот свалитесь от переутомления, что ваши родители мне скажут?

– Да мы… как-то… – забормотал Вадька.

– Нам на веранде страшно, – нашелся Сева. – А вдруг вор вернется?

– Господи, ну какая же я глупая, – немедленно раскаялась мама девчонок. – Конечно

же, я должна была найти вам другое место. Простите меня, мальчики, столько всего навалилось, я совсем голову потеряла. А всё вы, – она тут же нашла новый объект для своего возмущения и накинулась на Пилипенко. – Дрыхнете тут, а в доме настоящий кошмар творится! Вы нас охранять остались или напитки пробовать и телевизор смотреть? – Она обвиняюще показала на пульт в руках у Пилипенко и полупустую бутылку американского виски.

Пилипенко очумело потряс головой, разгоняя сонную одурь, и попытался ногой затолкать бутылку под диван. Та тут же свалилась и медленно и торжественно выкатилась на середину комнаты под перекрестный огонь презрительных взглядов.

Пилипенко смущенно хмыкнул и принялся совать пульт под мышку. Видно, рассчитывал найти там скрытую кобуру. Но кобура так и не нашлась, и он просто сунул пульт за ремень брюк. Толстый живот надавил на кнопки, и телевизор немедленно включился. Громадная черная фига в очередной раз расплылась на весь экран.

– Это что такое? – возопил Пилипенко.

– Да так, почти ничего, не стоит вашего просвещенного внимания, – иронически протянула Кисонька. – Просто пока вы тут невинно развлекались, вор в очередной раз проник в дом, избил мою сестру и оставил вам привет.

– Вор? Мне? Фигу? – свистящим шепотом переспросил Пилипенко.

– Он. Вам. Ее, – с удовольствием подтвердила Мурка.

– Да я его!.. – взвыл Пилипенко и, грозно размахивая выхваченным из-за пояса пультом, выскочил за дверь.

И тут же со двора послышались вскрик и торжествующий рев Пилипенко.

Сыщики переглянулись.

– Он что, кого-то поймал? – неуверенно предположила Кисонька.

– Чего стоим? Быстро за ним! – И Катька кинулась следом за Пилипенко.

– Там холодно, оденьтесь! – вскричала Мария Алексеевна, но ее не слушали ни дети, ни взрослые – всем не терпелось узнать, кого же поймал Пилипенко.

Первым, кого увидели сыщики, очутившись во дворе, был высокий мальчишка из поселка. Лицо у пацана было бледное и растерянное, он стоял, высоко подняв руки, а за его спиной возвышался торжествующий Пилипенко. Одной рукой Пилипенко прижимал пульт к спине мальчишки, а другой – крепко держал за плечо девчонку в выцветшей куртке.

– Попались! – вновь издал свой любимый боевой клич Пилипенко. – Будете знать! Быстро все отдавайте! Пристрелю! – и он для убедительности ткнул мальчишку пультом в спину.

– Отдали мы уже, отдали, у нас больше нету! – в ужасе кричал пацан. – Убери пистолет!

– Отдали? – радостно вскинулся папа девчонок.

– Что отдали? – устало

поинтересовался Вадька, пробираясь в первый ряд.

– Так аппарат! Самогонный! Бабка еще на той неделе сдала!

Из толпы зрителей вынырнула Кисонька, подошла к беснующемуся Пилипенко и подергала его за рукав:

– Будьте так любезны, отдайте наш пульт, пожалуйста.

– Что? – ошеломленно переспросил Пилипенко.

– Пульт, – терпеливо повторила Кисонька и требовательно протянула ладошку. – Без него телевизор смотреть неудобно.

– Какой еще… – Пилипенко опустил глаза и вдруг осекся. Он недоуменно пялился на свою правую руку, явно не способный понять, почему то, что он считал пистолетом, вдруг превратилось в пульт от телевизора.

Мальчишка из поселка извернулся, глянул через собственное плечо и тут же шагнул в сторону:

– Тьфу, – зло сплюнул он. – Пульт! А я-то думал – пистолет!

– Пульт, пистолет – разницы никакой, – торопливо заявил Пилипенко и попытался быстренько спрятать пульт в карман. Но бдительная Кисонька перехватила его руку, и пульт наконец-то перекочевал к законным хозяевам. – Все равно я тебя поймал. Колись быстро, ворюга, чистосердечное признание смягчает наказание.

Пилипенко схватил мальчишку за шиворот.

– Чего я сделал-то? – заныл мальчишка.

– Проникновение в жилище…

– Вообще-то он за калиткой стоит, внутрь не заходит, – прокомментировала Лена Федорова.

– Нанесение тяжких телесных повреждений…

– Кто – он? – возмутилась Мурка. – Да если бы это был он, я бы его в бараний рог! В один момент!

– Похищение важных государственных документов… – продолжал Пилипенко.

– Коммерческих, – поправил Сергей Николаевич.

Но вошедшего в раж Пилипенко уже невозможно было остановить:

– Сопротивление сотрудникам милиции, организованная преступность…

– Извините, вы – маньяк? – поинтересовалась Кисонька.

– Кисонька, как тебе не стыдно! – ахнула Мария Алексеевна.

– А что здесь такого, – невозмутимо заявила Кисонька. – Так как? – Она снова повернулась к Пилипенко.

– Кисонька, а почему ты считаешь нашего милиционера маньяком? – спросил похрюкивающий от еле сдержанного хохота папа.

– А чего он все время цепляется? – немедленно подхватила Мурка. – Сперва к нам, потом вот к ребятам. Они, между прочим, к нам пришли.

– Зачем это? Курьеры небось, да? Сами документики у папаши выкрали, а им передать решили? – подозрительно поинтересовался Пилипенко.

– Мы на рыбалку собирались! – бухнула Катька.

Сестры воззрились на нее с недоумением, а Вадька тихонько застонал.

– А чего? Рыбку ловить… – смущенно забормотала Катька.

– В такую погоду? – изумилась Мария Алексеевна и поглядела на застилающие небо темные тучи.

– Ну-у, специальная рыбалка, – неуверенно вмешался поселковый пацан, опасливо поглядывая снизу вверх на Пилипенко. – Осенняя.