Шоу продолжается
Шрифт:
– Надо войтить, – улыбнулся Петрович.
– Это без проблем. – Анжелочка набрала первый попавшийся номер. – Здравствуйте, мы из военкомата. В сто сорок седьмую к Нетяеву можно пройти?
В ответ что-то прошипело. Спустя полминуты двухметровый негр и сексуальная брюнетка стояли возле квартиры беглого Нетяева.
– Я звоню, Обамушка.
– Нье надо, Анж, – покачал головой колдун. – Он здьесь. Я чувствать.
– Ну, экстрасенс!
Он достал из своей брезентовой сумки, перекинутой через плечо, коктейльную трубочку, пузырек от настойки боярышника,
– Готов. Дьень-другой и он наш.
– Эх, навязали же какаго-то клоуна на мою голову… – Анжелочка не собиралась этого говорить, к тому же Иван Степаныч объяснил популярно: ничему не удивляться. Просто вырвалось…
Потомственный бокор впервые обиделся на своего ангела:
– Обамич тебе не лох позорни, а маг! Его отец был болшой маг, пока его не расстрельяли плохие луди! Если шерез дьень-другой ты не увидишь этот патсан, смейся над свой Обамич: он будьет не бокор, а лошара!
5.
– Этого ньет.
– И что? Опять будешь в трубку дуть, ДПСничек?
– Ньет, не так.
Они стояли возле двери в квартиру призывника Уклонова. Восьмого за это день.
– Он не здьесь, но не дальеко. Приходить иногда.
– И что? Есть идеи?
– Йесть, – сказал Петрович и принялся сбивчиво излагать Анжелочке свой план. Она кивала, переспрашивала, а когда гаитянин наконец, замолчал, поинтересовалась:
– А нафига?
– Надо.
– Очень содержательный ответ, – вздохнула помощница по призыву – Ладно, шут с тобой. Надо, так надо.
Колдун спустился пролетом ниже, а Анжелочка надавила на кнопку звонка.
– Кто там? – спустя почти минуту прошамкали за дверью.
– Я… от Саши. Я его девушка, откройте пожалуйста.
Щелкнул замок. На пороге возникла сухонькая седая старушка в клеенчатом фартуке. Шкворчало. Пахло кухонным чадом.
– Здравствуйте.
– Что-то я тебя, дочк, раньше не видала… – сверкнула она на Анжелу стеклами очков. – Тебя как звать-то?
– Маша. Мы только недавно… встречаться начали. В общем, Сашка просил кое-что забрать. Думал сам забежать, но я отговорила: сами знаете, военкомат.
– А чего ж вчера не забрал?
– Спешил. – Анжелочка была в своей любимой стихии свободной импровизации. – В общем, бабуль, Сашка просил ту майку – ну, красивую.
– Черную что ль?
– Точно, черную.
– А ты заходи что ль, что стоишь, как не родная? Я оладушков напекла, чайку попьем, потолкуем.
– Простите, простите, бабуль, – некогда. Я ведь только на минуточку забежала – на учебу тороплюсь. В другой раз с удовольствием!
– А где учишься-то?
– В медицинском.
– В медицинском – это правильно. Ты погоди, сейчас принесу…
6.
Когда они выбрались из маршрутки напротив военкомата – неприметного памятника архитектуры позапрошлого века, Анжелочка опять спросила:
– Обамыч,
– Анж, – вздохнул колдун. – Обамич не хотеть тебье говорить, не хотьел пугать свою Анж, чтобы она не думала про него плохо. Магия бокора… эта… не для слабоньервных. Тебе не надо.
– Это ты кого слабонервной назвал? Меня?! – вскинулась на него помощница по призыву. В ее взгляде было столько праведного гнева, что Петрович под ним съежился и стал на голову ниже. – Да я, когда ты в своей Африке бананы собирал, уже родине служила!
Скажи ему про Африку и бананы кто-нибудь другой, Петрович не раздумывая вытряс бы из него Большого Ангела, а тут только с виноватой улыбкой посмотрел на свою чаровницу:
– Простьи.
– Я тебе не дешевка какая-то истероидная!
– Простьи.
– У меня второй разряд по стрельбе! У меня папа мент!
Колдуну хотелось провалиться сквозь землю. С этим нужно было срочно что-то делать, и он решился. Взял ее за руку:
– Ладно, пошли.
Петрович распахнул перед ней дверь военкомата. На проходной показал дежурному за стеклянной перегородкой временный пропуск, выписанный Болдыревым, провел Анжелочку по коридору к выходу во внутренний двор. Здесь они прошли вдоль стены из старинного бурого кирпича и остановились возле небольшой двери с навесным замком. Доски двери подгнили внизу и были покрыты слоями сине-зеленой шелушащейся краски. Петрович достал ключ, отпер замок. На них пахнуло зябкой подвальной сыростью и еще чем-то приторным. Ступени из желтовато-серого камня вели вниз, в темноту.
– Ни фига себе тут у нас катакомбы! Бомбоубежище что ли?
– Идьем. – Петрович согнулся почти пополам и первый протиснулся внутрь. Анжелочка зацокала следом. Спускаться пришлось недолго. Колдун нашарил где-то на стене выключатель. Вспыхнула тусклая лампочка. Небольшая каморка под кирпичными сводами была завалена разным хламом. Здесь были фанерные щиты с шагающими по плацу солдатами, радиусами поражения при ядерном взрыве или текстом военной присяги. Здесь были древки флагов, увенчанные серпами и звездами, старые театральные кресла, пыльные макеты каких-то обгоревших зданий, старый портрет из кабинета полковника… Но самое главное – здесь был деревянный стол, на котором лежал голый мужчина лет пятидесяти. Судя по неподвижности, а также по слабому, но характерному запаху, витавшему в воздухе, мужчина был мертв.
Сердце бесстрашной Анжелочки екнуло, а съеденный утром салатик запросился обратно:
– Это… жмурик, что ли?
– Коньешно, – улыбнулся Петрович. Анжелочке эта улыбка показалась какой-то зловещей. Вспомнилось не к месту, что среди негров встречаются людоеды: что если он сейчас пообедает этим мужиком, а потом и ею на закуску?
– Что он… тут?.. Откуда? – промямлила она.
– Из морг. Обамич просил Таракана, Таракан привьез утром.
Товарища капитана в людоедстве конечно же было заподозрить никак нельзя. Анжелочку это немного успокоило. Правда, не до конца.