Схождение в ад (сборник)
Шрифт:
Водитель дисциплинированно остановился, приготовив документы для проверки, и даже улыбнулся подошедшему полицейскому, ибо неприятности боевому российскому экипажу «Понтиака» способен был принести лишь предатель Трепетов, однако тот беспробудно спал, привалившись щекой к мощному плечу одного из своих стражей и никаких сигналов «sos» категорически подать не мог.
Полицейский потянулся за документами, и — бросил в салон машины металлический предмет, зажатый в кулаке, сам же — отпрыгнув в сторону, за капот.
Бесшумно сверкнула нестерпимая вспышка, высветив каждую
«Полицейские» работали споро, но шесть человек в черных масках и комбинезонах, выпрыгнувшие из тьмы, обладали реакцией и приемами нападения еще более изощренными и отточенными: им, людям Краузе, потребовались считанные секунды, по истечение которых команда ЦРУ оказалась недвижно лежащей в придорожной канаве, за исключением водителя в полицейской форме, взятого в качестве «языка» и помещенного вместе с Трепетовым и злосчастным портфелем в багажник подъехавшего к месту горячих событий бронированного «Мерседеса».
— Магистр, портфель у нас. Но…
— Что «но», что «но»…
— Там… какая–то старая форма…
— Какая еще форма?
— Форма… Вонючая, сырая… И фуражка СС. С черепом. Мятая.
— И все?
— В портфеле — все. И еще: «объект» — не с нами…
— Что за идиотские сюрпризы! А кто же был в машине?!
— Русский. Нас ввело в заблуждение пальто…
— Пальто, русский, черт вас всех подери! Вы несете какую–то чушь!
— Мы все исправим, магистр! — Немедленно! — Не волнуйтесь, магистр!
Много незримых, однако же бурных страстей кипело той декабрьской ночью в тихом и сонном Карлсхорсте, но, также как тысячи его обитателей, ничего не ведал о них и виновник всей кутерьмы — Ричард Валленберг, спавший, а, вернее, лежавший, утратив сознание, в темноте выстуженной от раскрытой форточки, спальни.
ТРЕПЕТОВ И АВЕРИН
Аверин и Трепетов, прикованные наручниками к батарее центрального отопления, тянувшейся вдоль стены пустого гаража, очнулись практически одновременно и — с изумлением уставились друг на друга, припоминая те последние события своей сознательной жизни, что смутно хранила их воспаленная память.
— Леша, где мы? Что происходит, в натуре? — просипел Михаил, испытывая позывы к рвоте и сильнейшую головную боль.
Трепетов — с бледно–зеленым лицом утопленника, хотел было произнести: черт его, мол, знает, — но изо рта его вырвался всего лишь болезненный хрип.
— Напали на нас, что ли? — предположил Михаил каким–то озябшим голосом. — А?..
— Пи–ить… — прошептал Трепетов с мольбой в голосе.
Будто услышав его, в гараж из боковой двери — видимо, ведущей в недра некоего дома, своей стеной к гаражу примыкаюшего, появился мужчина лет тридцати в теплом плаще с погончиками, идеальным пробором в набриолиненных волосах, с гладким бледным лицом и ртом, перекошенным в фальшивой улыбочке.
—
Верзила осклабился, показав крупные как у лошади зубы, коричневые от табака и, вытащив из кармана брюк ключи, отковал от батареи обессиленных узников.
— Прошу, — указал тип в плаще на проход в дом, первым поднявшись к нему по низкой металлической лесенке, вмурованной в бетонный пол гаража.
Аверин и Трепетов покорно двинулись вслед за ним. Замыкал шествие человек с длинным лицом и лошадиными зубами.
Вошли в прохладный сумеречный холл, выложенный черным с серыми прожилками мрамором. Канделябры, китайские вазы, рыцарские доспехи, секиры и двуручные мечи на стенах, ведущая наверх резная дубовая лестница…
— Туда, — показал человек в плаще под лестницу, и вскоре пленники шагали в подземелье дома, — коридором, сплошь выложенным голубым кафелем, лазурно сиявшим в люминисцентном свечении ламп.
— Похоже на преддверие операционной, — остановившись, хрипло заметил Михаил, незамедлительно получив увесистый пинок, призывавший продолжать движение согласно указанному маршруту.
Коридор привел в бильярдную.
Кожаные диваны и кресла, бильярд, стойка с киями, большой застекленный портрет Гитлера, под ним — цветок в пластмассовом горшке и — сервировочный столик с многообразием напитков спиртных и безалкогольных.
На диване сидели двое угрюмых молодых людей, одетых в свитера, джинсы и кожаные куртки.
Облокотившись о биллиардный стол, человек с аккуратным пробором о чем–то задумался, кривя губы; затем, повернув в сторону кожаных мальчиков плоскую, тщательно выбритую щеку, произнес:
— Обыщите их еще разок. Поподробнее.
Мальчики — низкорослые, с могучими красными шеями, послушно поднялись с дивана; по–крабьи расставив руки и, наклонив коротко остриженные головенки борцов, двинулись к задержанным.
Обыск был выполнен ими с блеском и мастерством либо фокусников, либо карманников.
— Ни–че–го, — вынес резюме человек с пробором. — Что же. Наши ребята вчера потрошили вас хотя и в спешке, но добросовестно. Ну–с, — кивнул на сервировочный столик. Угощайтесь пока… — И — вышел вон, сопровождаемый кожаной свитой.
Аверин жадно приник к бутылке с минеральной водой. Трепетов незамедлительно последовал его примеру.
— Ну, — сказал Михаил, тыльной стороной ладони утирая рот, — и в какую–такую навозную кучу мы, бля, угодили на сей гребаный момент?
Если бы Трепетов и хотел ответить ему, то все равно бы не успел: в бильярдную снова вошел человек с идеальной прической. Охранники с литыми плечами почтительно семенили за ним. Невыразительные их лица на этот раз отличала та сосредоточенная удрученность, что обычно лежит на лицах ассистентов медицинского светила, приступающего к серьезной операции.