Шпага Суворова
Шрифт:
Мой полк переходит из одного места в другое. Учение следует за учением. Полковая жизнь в разгаре.
В военной, походной жизни мой друг и помощник - большая шкатулка в виде дорожного бювара.
Вот ящичек для гусиных перьев. Вот другой - для ножей, которыми адъютант чинит перья. В одних ящичках хранятся сведения о подчиненных моего полка, а в других - личная переписка с друзьями и родными.
Вот один ящичек, побольше размером. В нем лежат три - четыре книги, помогающие коротать часы в дороге.
Выдвинув
"Куда это пропал адъютант? Опять забыл приготовить перья! Надо пробрать его, пусть только явится!"
В поисках пера я протягиваю руки вперед... и от удара обо что-то твердое, просыпаюсь. Оказывается, я ударился об острый угол шкатулки.
Вскочив со стула и потряхивая кистью руки, я быстро зашагал по комнате. Мысли о шкатулке не давали мне покоя и во сне.
Прошло несколько минут... Боль утихла.
Стоило бросить только один взгляд на шкатулку, чтобы убедиться - она заперта, и крышка по-прежнему скрывает от меня полочки и укромные уголки, которые еще за несколько минут до этого так отчетливо представлялись во сне.
Желание разгадать секрет шкатулки усилилось.
Но как добиться успеха? Почему-то меня навязчиво преследовала одна мысль, от решения которой зависело открытие тайника. Мне казалось, что надо представить себе, каким движением владелец открывал крышку. В этом заключалась, на мой взгляд, отгадка. Я стал почти ясно представлять себе, как он быстро подходил к шкатулке, клал обе руки на крышку и слегка нажимал пальцами. "Вот так именно он и действовал", - думал я. Не попробовать ли и мне этот прием?
Сказано - сделано.
В тот же момент раздался треск, и с тихим шорохом отделилась передняя планка. Это было так неожиданно, что я даже отшатнулся.
В открывшемся тайнике лежал завернутый в белый лоскут пакет.
"Это сон!" - промелькнуло в голове.
Протирая глаза, я проверял, сплю или бодрствую.
Потребовалось несколько секунд, чтобы до меня дошла простая мысль: "Нужно протянуть руку и взять находку. Так просто!" И все же рука не поднималась...
Но еще мгновение - и пакет вынут.
В лоскуте материи лежали пожелтевшие документы и огневой позолоты военный крест. На лицевой стороне креста сверкали слова:
"Измаил взят декабря 11 1790"
Самая буйная фантазия не могла придумать ничего более желаемого.
Наградной крест за взятие Измаила долгие годы пролежал в шкатулке. Он, конечно, положен туда тем, кто носил эту заслуженную награду, полученную за отвагу при штурме русскими войсками сильнейшей турецкой крепости.
Шкатулка приобрела
Теперь надо просмотреть документы.
А вдруг там какая-нибудь записка, сводящая на нет все мои догадки?
Нет, нет! Бумага старинная, с желтизной.
Я развертываю один документ. И первое, что бросается в глаза, подпись, единственная в своем роде по начертанию.
Мелкие бисеринки букв с опрокинутым над первым словом "С", длинный, полуизогнутый, словно турецкий ятаган, хвост буквы "р" и по-суворовски неожиданно спокойное, округлое законченное большое "Р" в слове "Рымникский".
Подле подписи стояла сургучная печать Суворова.
Надо знать, что личную печать Суворов ставил только под очень важными документами.
В пожелтевшем от времени документе, написанном мелким почерком, сообщалось:
"Бугского, Егерского корпуса подпорутчик Петр Брандгаузен, проходя с усердием и ревностью течение службы, приобрел особливое к себе уважение подвигом своим при взятии приступом крепости и города Измаила и истреблении там многочисленной армии турецкой в одиннадцатый день декабря прошлого, 1790 года".
Далее указывалось: о подвиге "подпорутчика" Суворов донес рапортом императрице Екатерине. Последовал указ "...о пожаловании ему, П. Брандгаузену, преимущества, уменьшением трех лет из срочного времени к получению Ордена Военного".
Читая этот документ, я вспомнил рассказы историков о беспримерном подвиге русских воинов при взятии Измаила.
Изнуренные осеннею непогодой, болезнями, недостатком продовольствия и снарядов, русские войска отступали от Измаила, когда Суворов прискакал к армии. При нем находился только один казак-ординарец.
Надвигалась зима. Полководец спешил выполнить приказ. Его полки стремительным маршем шли вслед за своим командиром.
"Вернуть к Измаилу все войска!" - приказал он.
Суворов, в сопровождении одного только казака, объехал прилегающую к крепости местность и все осмотрел. Крепость занимала в окружности десять верст и, составляя треугольник, примыкала одною стороной к Дунаю. Здесь ограждала ее каменная стена. С двух сторон с суши тянулся земляной вал до пяти саженей вышиною, со рвом в пять саженей глубиною и в шесть шириною. Вода заполняла ров на три четверти.
Двести пятьдесят пушек и тридцать пять тысяч гарнизона охраняли крепость Измаил. Над осажденной армией начальствовал трехбунчужный, испытанный в боях, храбрый и способный турецкий генерал Айдозли-Магомет-паша.
Приезд Суворова сразу же окрылил русские войска. Настроение поднялось. В полках послышались песни.
– Штурмовать будем!
– раздавались уверенные голоса.
Суворов стал готовить войска к штурму. Он сам объезжал полки, беседовал с солдатами, вспоминал старые победы.