Шпаги и шестеренки (сборник)
Шрифт:
– Вы ранены? – вскрикнул Маккензи.
– Ерунда.
Лапы паука шевелились. Механизм Безумного Часовщика пытался подняться, из дыры в его раскуроченном панцире с шипением выходил пар.
– Осторожнее, сэр, он может взорваться!
Творения Эвана можно было встретить повсюду. Они ползали по улицам, забирались в дома, пугая народ. По слухам, убивали тех, кто пытался им мешать, хотя людская молва любит всё приукрасить. Не думаю, что это правда. Вычислители пауков были настроены лишь на одну задачу. Говорят, что в глубине горелых кварталов Безумный Часовщик создает
Где-то среди давно сгоревших во время Большого пожара домов, бродит моя Бетти. Вернее, лишь ее отражение, несущее маленькую частицу души, которую смог удержать сумасшедший механик.
Добрый Малый Робин подошел вплотную к механизму и наклонился, разглядывая его внутренности.
– Зачем? – спросил я у Маккензи. – Он не причинил бы нам вреда.
– Кто его знает, сэр? – пожал тот плечами. – Лучше не рисковать.
В это время на плечо Маккензи вернулся ворон.
– Бетти, – прокаркал он. – Бет-т-ти.
– Он ее видел! – вскрикнул Маккензи. – Идемте, быстрее!
И первый побежал дальше по улице.
– Сюда, сэр! – закричал он из темноты.
Пружина ночи стремительно распрямилась.
Они шли среди остовов домов – Бетти и Безумный Часовщик. Бездушная кукла и чудовище, не похожее на моего друга. Эван стоял на трех конечностях, словно обезьяна, состоящая из переплетения металлических пластин и механизмов. Своей единственной человеческой рукой он сжимал ладонь Элизабет. Вторая маленькая рука-клешня держала фонарь.
– Отпусти ее! – вскрикнул Маккензи, поднимая револьвер.
Сквозь повязку на его правой руке проступило пятно крови.
– Нет! – закричал я, бросаясь к Маккензи.
Не добежать, не успеть – слишком далеко.
– Остановись!
Выстрел! Глушитель разорвался облаком пыли и дыма. Безумного Часовщика швырнуло на землю. Мне казалось, что он падал медленно, роняя части своих доспехов. Под ними почти не осталось человеческого тела. Кровью истекал сам металл.
– Нет!
Я подбежал к упавшему Эвану.
– Бетти, – сказал он.
Голос доносился словно из металлической коробки – глухой и далекий.
– У нее… в руке… Маккензи…
Что-то щелкнуло, и Эван затих.
Бетти медленно подняла руку. Я подставил ладонь, и она опустила в нее шестеренку. Я поднес деталь к глазам и, нахмурившись, посмотрел на Маккензи.
– На шестеренке твой номер, – медленно сказал я.
Маккензи, не опуская револьвер, шагнул назад.
– Она из твоей руки. Где ты поранил руку? – Я шел на него, и Маккензи пятился.
– Не подходите, сэр!
– Бетти поранила тебе руку, вырвала из нее шестеренку. Это значит, что ты врал мне с самого начала. Это ты пытался восстановить мою жену. Ты держал ее в плену. В моем доме. Может быть ты даже… Она сбежала и искала спасения. Искала меня или Эвана.
– Не подходите! Назад!
Я вскинул руку с заряженным самострелом. Сидящий на плече Маккензи Гарольд бросился вперед, и стрела, предназначавшаяся
Я лежал на дороге, чувствовал щекой шершавые камни, среди которых кровь смешивалась с машинным маслом. На землю опускался черный пепел. Я повернул голову.
– Простите, сэр.
Маккензи стоял надо мной, направленный мне в лицо револьвер дрожал в его руках.
– Простите.
За спиной Маккензи возник Добрый Малый Робин и перерезал ему горло шпагой.
– Вставай, сэр Джон, – сказал он мне, протягивая руку.
На этот раз я подал ему свою. Поднялся, стараясь не смотреть на дыру в своей груди, из которой торчали ошметки деталей. Где-то в глубине билось живое сердце.
Я взял Бетти за руку. Она безропотно позволила это сделать и немигающе смотрела на меня. Или сквозь меня.
– Джон, – сказала она, почти не шевеля губами.
Робин подошел к мертвому Эвану. Гибкая ветвь на его шпаге расцвела красной розой. Робин сорвал ее и уронил на тело Безумного Часовщика. Затем обернулся ко мне.
– Ты проведешь нас? – спросил я.
Робин кивнул.
Мы пошли к мосту через Грейт-Уз. Я держал Бетти за руку, и она послушно шла за мной. Как заводная кукла. Небо над Городом посветлело, но это был ложный рассвет, и вскоре снова наступила темнота.
Под мостом шевелился туман. В Городе один за другим гасли огоньки фонарей. Предрассветная луна освещала призрачную дорогу, которую я увидел очень ясно. Будто проецируемая камерой-обскурой, она выглядела миражем, сотканным из тумана и лунного света. Выходила из иных миров и вела в неведомые пространства.
– Что там, Робин? – спросил я.
– Это может узнать лишь каждый для себя, – пожал он плечами.
– Спасибо, – сказал я.
– За что? – спросил шут Оберона.
Мне показалось, что далеко-далеко на лунной дороге стоит женщина в белом платье и машет мне рукой.
– Прощай, – сказал я и, держа Бетти за руку, шагнул за черту Города.
Мы уходили по лунной дороге, и наши тела остались на мосту через Грейт-Уз грудами неподвижного металла.
Грэй Ф. Грин
Песня для наследника
(Фрагмент романа-мозаики «Кетополис: Пляска с китами» в пересказе Ирины Серебровой)
Утро для Михельке, пока что единственного сына Михеля Третьего, начинается по сигналу хитроумных часов, собранных специально для наследника придворным механиком. Держава их морская, а потому часы изображают океанское дно, населенное разными тварями. Малышом Михельке мог долго стоять, наблюдая за движением сделанных в виде морских коньков стрелок: от затонувшего пиратского корабля до огромной раковины с жемчужиной. Каждые три часа, кроме ночи, наверху открывается крышечка, откуда появляется кит, выкидывает жестяной фонтан и трубит. Раньше это казалось веселым колдовством, нынче стало неизменным сигналом к рутинным делам.