Шпаги и шестеренки (сборник)

Раткевич Элеонора Генриховна

– Полковник, осмелюсь напомнить, мы обязаны действовать в рамках законности, – быстро добавил суперинтендант, думая, что назначать на это дело именно полковника Кольт, возможно, не самая лучшая его идея – но кто же мог знать?

– Если от того мерзавца, что посмел похитить мою ученицу, что-нибудь останется, я так и быть отдам это закону!

«Черт бы побрал этих гномов с их традициями наставничества! – подумал суперинтендант. – И ведь ничего теперь уже не сделать! Не снимать же ее с этого задания! Снимай, не снимай, она все равно будет искать

свою ученицу, только тогда у нее окажутся окончательно развязаны руки. Нет уж, пусть чувствует, что закон ее хоть в какой-то степени обязывает. Может, и в самом деле притащит хоть что-нибудь, хоть кусочек того идиота, который на свою беду перешел ей дорогу!»

«И я смогу ее хоть как-то прикрыть. Не отдавать же закону лучшего оперативника!»

– Так. К делу, – промолвила тем временем полковник Кольт. Ее ярость улеглась внезапно и полностью. Она стала собранной, четкой и холодной, как сталь изобретенного ею револьвера. – Сэр Дональд, леди Эвелин, кто, когда и где в последний раз видел вашу дочь?

– Мы не знаем… – откликнулся Дональд Бринкер. – Она не вернулась вовремя из колледжа… а потом пришел посыльный и принес… вот это…

В его руке плясала записка.

«Послание от похитителя! Так вот почему они сразу заговорили о похищении, а не просто об исчезновении!»

– Дешевая бумага. От руки. Печатными буквами. Что там такое? – пробормотала полковник Кольт. – Позвольте-ка!

Она молниеносно выхватила записку из рук Бринкера.

Черт, эти трясущиеся руки перед глазами! Невежливо, конечно, вот так выхватывать что бы то ни было у благородного лорда, но только приступа головной боли и расфокусировки зрения ей сейчас не хватало! Нет, не сейчас. Соберись, девочка. Твоей ученице нужна помощь!

«Когда я сорву восхитительный цветок невиности с этого очаровательного создания, возможно, вы захотите выкупить у меня жизнь вашей дочери. О сумме и месте я вам сообщу дополнительно…»

– Мы бросились в колледж, но там сказали, что она не пришла на очередной урок, – промолвила леди Бринкер. – Эх… если бы я только позволила ей брать в школу револьвер!

– Моя ученица и без револьвера должна быть кое на что способна! – пробормотала себе под нос госпожа полковник. – Интересно, почему печатными буквами? Он боится, что его почерк будет узнан? Слово «невинность» через одно «н», тоже интересно…

– Госпожа Хелена… – умоляюще выдохнула леди Бринкер.

– Эвелин, ваш револьвер с вами? – откликнулась полковник Кольт.

– Да. А что?

– Заряжен?

– Да.

– Прекрасно! Я беру вас на охоту за этим собирателем цветов! И если промахнетесь хоть раз, на мое следующее занятие можете не приходить!

– Промахнусь? Никогда! – яростно выдохнула леди Эвелин.

– Но, госпожа Кольт… – попытался вмешаться сэр Бринкер.

– Будете прикрывать нас с тыла! – отрубила полковник. – Господин суперинтендант, выделите нам полицейскую группу!

«Стоит только чем-то вывести ее из себя, и фронтир из нее так и лезет», – подумал сэр Майкл Морган,

когда за полковником Кольт и ее спутниками закрылась дверь.

– Черт, не успела я девчонку всему обучить! – бормотала полковник Кольт, стремительным шагом пересекая внутренний двор женского колледжа.

«Ее Королевского Величества приготовительная школа олбарийского университета. Колледж святой Джейн», – значилось над широким входом. Именно отсюда исчезла девочка.

Все имеющиеся в наличии преподаватели были немедленно опрошены шустрыми констеблями. Скорости им добавлял тот факт, что они трудятся под управлением самой Леди-Полковник. Это вам не лейтенант какой. Вон пара лейтенантов у нее под началом бегает!

Полковника Кольт знала вся лоумпианская полиция. Знали, что лени и промедления она не потерпит. А уж когда стало известно, что похищенная – ученица госпожи полковника, констебли забегали еще быстрее!

– Исчез преподаватель литературы Генри Аткинс! – наконец сообщил один из констеблей.

– Ага! Теперь мы знаем имя этого мерзавца! – воскликнул молоденький лейтенант.

– Я и раньше знала его имя. Хороший поэт. Ищите его, он может оказаться свидетелем, – спокойно кивнула полковник Кольт.

– Свидетелем? Не похитителем? – удивился лейтенант.

– Это не значит, что его не нужно искать, лейтенант!

– Но, госпожа полковник, почему вы так уверены, что это не он? – вопросил сэр Дональд Бринкер.

– Потому что я читала его стихи. И более чем уверена, что он предпочел бы отрубить себе руку по самое плечо, нежели написать что-то вроде «сорву восхитительный цветок невинности». Кроме того, в записке грамматическая ошибка. И почерк…

– Почерк? Она же написана печатными…

– Я помню. Почерк остается почерком, каким бы шрифтом вы ни пользовались. Наш эксперт по графологии говорит, что почерк – это и есть личность. Культурный человек или гном, часто пользующийся пером, даже если постарается, никогда не сможет так написать.

– То есть, вы хотите сказать, что записку писал человек низкого звания?

– Ни в коем разе. В этом случае в почерке, словно в зеркале, отразился бы род его занятий. Нет. Письмо написано богатым, не слишком образованным самодуром, имеющим наглость и глупость похищать моих учениц!

– Здравствуйте, госпожа полковник! Здравствуйте, сэр Дональд и леди Эвелин! – к ним быстро шла одна из учениц колледжа. – Выходит так, что я последней видела Мелоди.

– Здравствуй, Мелани, – откликнулась леди Эвелин. – Где, когда?

– Мы гуляли во дворе после занятий, она зачем-то отошла в сторону, и тут к ней подошел какой-то пожилой господин… и она ушла с ним!

– Как он выглядел? – спросила госпожа полковник.

– Ну… высокий такой… старый очень… ему точно за пятьдесят. Бакенбарды у него такие… и усы… солидный весь такой. Я подумала, он какой-то ее родственник! А еще пенсне он носит. И трость у него такая… красивая… с львиной головой… в цилиндре.