Шпион императора
Шрифт:
Пораженная Амелия остановилась и с глубоким волнением обратилась к спасшему ее незнакомцу:
– Ваше величество? Так это вы?!
– Да, дитя мое, здесь вы у меня. Я же вам сказал, что там, куда я привезу вас, вам нечего бояться моего министра полиции.
С этими словами император ласково указал трепещущей девушке дорожку, которая вела через сад Елисейских полей к самому дворцу.
VII
Шенбруннский парк находился на некотором расстоянии от центра Вены и являлся любимым местом прогулки венцев, равно как и летней резиденцией императорского семейства. Часть дворца была в описываемое здесь время предоставлена
Последнее обстоятельство нисколько не повлияло на доступ в парке для венских обывателей. Но зато там были поставлены специальные сторожа и агенты охраны, на обязанности которых лежало следить, чтобы к Марии Луизе и в особенности к Римскому королю никто не приближался; то было сделано ради того, чтобы не допустить агентов Наполеона войти в сношение с его супругой и сыном.
Шенбрунн, построенный при Иосифе I и отделанный при Марии Терезе, – прелестное местечко. Парк украшен статуями, фонтанами, гротами; в частях его, огороженных и недоступных для обычной публики, можно видеть, как между деревьев скользят грациозные лани, козы, олени. Белые лебеди величественно плавают по глади громадных прудов. Наконец, там устроен ботанический сад, славящийся среди ученых своими редкими породами растений.
С некоторого времени в той местности парка, где ежедневно гулял сын Наполеона в обществе матери или чаще всего со своей гувернанткой Монтескью, можно было заметить одетого в длинный редингот ученого, по виду иностранца, который с глубочайшим вниманием рассматривал через очки редкие растения, помещавшиеся там.
Хотя ботаник ничем не мог вызвать какое-либо подозрение, но к нему сейчас же подошел один из сторожей и спросил, кто он такой.
Ученый, нисколько не смущаясь, подал сторожу письмо директора императорского венского общества, и это не только обеспечило ему в дальнейшем полную свободу научных занятий в парке, но и внушило сторожу громадное уважение к нему; по крайней мере сторож даже предложил ему присесть и отдохнуть на стуле, поставленном около двери вестибюля дворца, из которого ежедневно царственный ребенок выходил на прогулку.
Вскоре между сторожем и ученым установилась даже дружба. Они много разговаривали, и, когда сторож, старый солдат, пожаловался ученому, что его мучает страшный ревматизм, ботаник стал приносить ему травы, способные успокаивать страдания. Отдых на стуле около вестибюля теперь практиковался все чаще и чаще.
Однажды – это было на другой день после разговора де Монтрона с ла Виолеттом, ставшим импресарио труппы ученых собак, – ботаник, разговаривая со своим приятелем-сторожем, пожаловался на странную слабость и вместо того чтобы, как обыкновенно, заняться изучением растений, долго просидел на стуле у входа в вестибюль. Он нетерпеливо поворачивал голову (это, по его словам, было следствием мучивших его невралгических болей) к входу в вестибюль, словно стараясь разглядеть что-то, словно ожидая какого-то знака, какого-нибудь таинственного появления… Время от времени он настораживался и прислушивался к доносившейся из парка старинной музыке.
– Вам придется вернуться домой, барин, – с участием сказал ему сторож, – вам, видно, очень нездоровится!
– Сейчас немножко лучше, спасибо, друг мой, – ответил ботаник, – еще несколько минут отдыха, и я буду в силах вновь взяться за свои занятия или вернуться домой. А сейчас я чувствую, что не мог бы сделать и шага.
– Вас, верно, раздражает эта музыка? Господи, когда чувствуешь себя и без того плохо…
– В самом деле! Откуда эти шум и грохот, которые вы называете музыкой? – спросил ботаник.
– А это показывают дрессированных собак.
Тем временем беспокойство ботаника все увеличивалось. Он все чаще посматривал на часы, помещенные на фронтоне дворца, и с тревогой впивался взглядом в мрачные недра вестибюля, остававшиеся сегодня до сих пор молчаливыми и пустынными. Наконец он не выдержал и спросил сторожа:
– А скажите-ка, разве теперь не время эрцгерцогини и ее сыну выйти на прогулку?
– О, это время давно прошло! – спокойно ответил сторож. – Очевидно, на сегодня отдано другое распоряжение Вот видите, уводят часовых. Значит, ни эрцгерцогиня, ни молодой принц не выйдут сегодня на прогулку.
Ботаник ничего не ответил на это. В продолжение четырех или пяти минут он продолжал хвататься за лоб и легко стонать; потом, словно почувствовав, что боль внезапно покинула его, он вытянулся и пробормотал:
– А, вот мне стало и получше! Теперь я буду в силах кое-как добраться до дому.
– Смотрите только не простудитесь! – напутствовал его добряк-сторож.
Де Монтрон (это именно он и был заболевший ботаник) направился к тому месту, где под грохот дикой музыки продолжалось представление дрессированных собак.
Его и в самом деле терзало сильное беспокойство. Он спешил поскорее добраться до ла Виолетта и узнать от него, не имеет ли он каких-либо сведений о том, что перевернуло вверх дном весь их проект. Но надо было стараться не обращать на себя внимания; он должен был продолжать разыгрывать роль больного, и ему следовало идти тихим шагом, умеряя свое нетерпение.
Идя по дорожке парка, де Монтрон раздумывал и строил различные предположения. Почему как раз сегодня была отменена прогулка Римского короля, регулярно повторявшаяся до сих пор каждый день в определенный час? Правда, Мария Луиза не каждый день гуляла с сыном, но гувернантка принца, Монтескью, ни разу не забывала водить своего воспитанника в парк. К тому же и погода стояла великолепная, так что происшедшую перемену ровно ничем нельзя было объяснить.
Кроме того, генерал Анрио, пробравшийся во дворец под видом аббата Альфьери, не показывался оттуда. Было решено, что если Мария Луиза, ознакомившись с содержанием важного письма императора, согласится последовать за своими освободителями, она в обществе Альфьери сойдет в Шенбруннский парк. Там, разговаривая, они отойдут подальше и, словно усталые от прогулки, опустятся на скамейку. Римский король подойдет к ним со своей гувернанткой, и в то время как Монтрон займется с ребенком, Анрио уведет Марию Луизу к карете, которая умчится полным галопом. Ла Виолетт постарается при помощи своих собак отвлечь внимание сторожа настолько, чтобы похищение супруги и сына императора оставалось как можно долее незамеченным. На первой же остановке Мария Луиза переоденется в мужское платье, которое они позаботились припасти в кузове кареты.
Все было организовано как нельзя лучше, и похищение должно было удаться, но при одном только условии: если Мария Луиза согласится сойти в парк вместе с мнимым аббатом Альфьери.
И вдруг ни Анрио-Альфьери, ни Мария Луиза не показались! Что же случилось? Что перевернуло вверх дном весь их план? Самые мрачные предчувствия зашевелились в душе Монтрона.
В тот момент, когда он подходил к толпе, окружившей животных ла Виолетта, вызвавшего в это время взрыв аплодисментов зрителей ловкими скачками собак через палочку, которую он поднимал все выше, со стороны дворца, где помещалась кордегардия, послышался какой-то шум. Солдаты расталкивали толпу, заставляя ее подаваться в обе стороны, словно желая образовать коридор для прохода какой-то важной особы.