Шпион по найму
Шрифт:
Метрах в двадцати вниз по Тоомпеа констебли подсаживали в синий «Лендровер» Чико Тургенева и его троицу. В наручниках.
Глава седьмая
Живец
С грохотом и воплями орда молодцов и девиц на роликовых досках ссыпалась по брусчатке вихляющей под уклон улочки Ратаскаэву. Свет фонарей выхватывал разгоряченные лица, пестрые нейлоновые куртки и заляпанные грязью кроссовки.
Ефим Шлайн, переждав регочущее стадо под висячим кованым светильником,
— Ты видел, какие жердины у этой… которая ехала в середине? Ого-го! Эх, нам бы дожить бы до свадьбы-женитьбы!
В раздевалке варьете он только накинул на плечи свое пальто свиной кожи, запахнув полы перекрестьем обезьяньих запястий. Ни дать ни взять Наполеон при Аустерлице или Прейсиш-Эйлау. Впрочем, вымученность моего сравнения объяснялась маркой бренди, которое мы потребляли: силуэт императора весь вечер маячил перед нами на этикетке.
Выпили крепко, первый раз в истории наших взаимоотношений, и мне почему-то казалось, что Ефим пошел на это не нарочито, а от одиночества.
Расслабившись, я признался, перекрикивая оркестр, что с этого вечера не считаю его бюрократом. В ответ он коснулся деталей поведения кордебалета, казавшегося молодым и привлекательным. Девочки задиристо вскидывали ножки за спиной поп-певицы, ухитрившейся уронить микрофон, что не повлияло на звучание, наверное, вообще не её голоса. Примадонна раскрывала рот под фонограмму и изображала телодвижениями, по мнению Ефима Шлайна, целку-одиночку.
Мы брели наугад по городу-шкатулке, в котором потеплело, стаял грязноватый снег и пахло морем. Дела наши обстояли, как и положено на начальном этапе операции со многими неизвестными, неудовлетворительно, если не плохо. Это не стоило обсуждать, потому что радости при наших занятиях так же редки, как и успехи.
— Когда дела идут совсем плохо, — сказал глубокомысленно Ефим, — это верный признак, что наступает улучшение.
— Да-а-а, — ответил я, стараясь придать голосу оттенок философского раздумья.
Минуты три мы молчаливо смаковали свою причастность к избранному кругу ценителей изысканных мыслей. Пьяные умники.
— Ты изменял когда-нибудь жене, Бэзил? — спросил вдруг Ефим.
— Может, перейдем от слов к делу? Было когда-то одно местечко на бывшей Ломоносова…
— Да не об этом… Всерьез изменял, с другой, серьезной женщиной?
— Тебя, что же, посетило чувство? — спросил я выспренно. Вполне искренне при этом. Действительно, мы перебрали, наверное.
— Еще не уверен, — торжественно провозгласил он.
— Ну, тогда вот что я скажу… вернее, повторю слова одного человека…
— Повтори! Из тебя, Бэзил, если и выдавливаются собственные, то исключительно насчет деньжат. Жажда наживы — твоя всепоглощающая страсть…
Неплохо бы, подумал я, и сказал:
— Мне это нравится… То есть, эта всепоглощающая страсть нравится… И потом, мне кажется, что деньги — не вещь,
— Ну, хватит, хватит про это… Что ты там собирался цитировать?
Я подумал, что ничего не знаю о семейном положении Шлайна — какая у него жена, есть ли дети, в какой квартире живет и имеется ли дача, собственная или казенная?
— Настоящий мужик, — изрек я, придержав шаг во имя значимости философемы, — изменяет любовнице с женой. И если жена это понимает, все в порядке, вы — великая пара!
— А если жена изменяет со мной любовнику? Звание великой пары сохраняется?
— Оппортунистическая мысль, — сказал я. — В данном варианте в позиции жены, мне кажется, можно усмотреть отсутствие партнерской этики.
— Вот именно. Контора так и поступает, неэтично — с досадой вдруг выдал Ефим. — И мне это не кажется, а именно так и есть.
— Вот тебе раз… При чем здесь контора?
Я потихоньку глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы выветрить хмель.
На эту встречу Шлайн, как и в прошлый раз, явился по моему вызову.
После ареста Чико и его группы я позвонил на явку. Ответила Марика. Я попросил устроить встречу с Ефимом. Когда перезвонил спустя полчаса, трубку взял уже папаша Велле. Он и передал, что Шлайн встретится со мной у варьете.
Ефим не прокомментировал арест прогулочной группы Тургенева. Лишь задал уточняющий вопрос — какого цвета был «Лендровер», в который впихнули Чико со товарищи, и носили ли агенты форму? «Лендровер» мне показался темно-синим, брали группу люди в форме констеблей и спецназовцев вперемешку. Ефим спросил номер машины, я его назвал. Больше события до варьете не обсуждались…
Он ускорил шаги, на ходу втискиваясь в рукава пальто. Если разгоняется, подумал я, значит переходим к разговорам по существу. Так и получилось.
— Что ты думаешь об аресте банды? — спросил Ефим.
— Чико спрятали от меня.
— От нас, — сказал Ефим.
— От меня…
Удивительно, но он не возразил.
Орда парней и девиц, возвращаясь к старту на горушке, обтекала нас, возбужденно обсуждая колдобины Ратаскаэву. Цветные картузики смотрели лакированными козырьками у кого назад, у кого вбок. Роликовые доски они несли в охапку.
Ефим, задрав полу, достал из кармана брюк пластиковый цилиндрик, отвинтил крышку и вытряс на ладонь белую таблетку.
— Будешь? Протрезвляет…
Я помотал головой.
— Зачем же выпивали? Жалко денег, истраченных на выпивку.
— Опять деньги, — поморщился он.
— Нет, не деньги, — сказал я. — Здоровье. Эти штуковины действуют на сердце или печень.
Ефим подбросил таблетку и, поддев носком ботинка, отфутболил в темноту.
— Так что же — контора? — напомнил я.