Шпион по призванию
Шрифт:
Выйдя на палубу, он увидел, что смэк и еще два рыбачьих судна, подгоняемые свежим ветром, движутся к полосе на горизонте – очевидно, к берегу Франции. Трюм маленького суденышка был более чем наполовину заполнен серебристой блестящей рыбой – главным образом, пикшей, мерлангом и камбалой. Один из рыбаков бросил несколько рыбин в небольшую корзину и унес ее вниз. Через полчаса капитан подошел к Роджеру, снял шапку, поклонился и пригласил его в каюту.
Стол был уже накрыт, но, к удивлению Роджера, капитан не сел за него вместе с ним. Указав Роджеру на скамью, он выложил из кастрюли рыбу на большое глиняное блюдо, отрезал добрый ломоть ржаного
Поняв, что есть придется руками, Роджер приступил к делу. Рыба, сваренная с зубком чеснока, показалась ему удивительно вкусной. Конечно, он предпочел бы ее в жареном виде, но понимал, что бедные рыбаки не могут позволить себе такую роскошь, как сало. На столе стоял кувшин, но не было стаканов, и, глотнув из него, Роджер обнаружил там невероятно кислый сидр. Из уважения к хозяину он постарался удержаться от гримасы.
Роджер окончил трапезу, капитан кивком пригласил его на палубу и позвал двух рыбаков, дожидавшихся своей доли рыбы.
Теперь берег был уже ясно виден, а час спустя стало возможным разглядеть мачты судов в гаврском порту. Рыбачья флотилия направилась в свою гавань, находившуюся в некотором удалении от военно-морского порта и бухт для торговых кораблей.
Для того чтобы сойти на берег, не требовалось никаких формальностей, и Роджеру оставалось только поблагодарить спасителей. Чувствуя на поясе драгоценности Джорджины, он счет возможным проявить не меньшую щедрость, чем по отношению к Дэну, и вручил смуглому капитану пять из оставшихся у него четырнадцати фунтов. Француз явно не ожидал такого подарка и с бессвязными выражениями признательности проводил Роджера на причал, кланяясь ему, словно принцу.
Роджеру еще предстояло узнать, что бедняки во Франции раболепствовали перед знатью, так что рыбаки без возражений выполнили бы любой его приказ, не ожидая никакого вознаграждения. Теперь же он направился в город, довольный тем, что поддержал честь Англии и уверенность местных жителей в несметном богатстве каждого английского милорда.
Часы били половину четвертого, когда Роджер сошел на берег. Был погожий солнечный день. Свернув на фешенебельную улицу Франциска I, оказавшуюся самой оживленной артерией города, Роджер принялся вертеть головой: то и дело новое зрелище или звук привлекали его внимание. Хотя улица была сравнительно широкой для того времени, верхние этажи домов по обеим сторонам настолько выступали вперед относительно нижних, что почти соприкасались друг с другом. Улица мало отличалась от тех, которые Роджер видел в Уинчестере и Саутгемптоне, но люди на ней казались ему вырядившимися в маскарадные костюмы.
В те дни во Франции знать одевалась куда более цветисто и богато, чем в Англии. Дворяне отказывались от париков только в том случае, если обладали пышной шевелюрой, да и ту обильно пудрили. Сукно все еще считалось материей для буржуазии, исключая дорожные костюмы, и мужчины, выходящие из карет, чтобы сделать покупки, были облачены в атлас или бархат, тогда как их дамы носили цветастые шелковые блузы с широкими юбками и нелепые шляпки, которые торчали на замысловатых прическах, иногда достигавших высоты полтора фута.
Даже простолюдины выглядели более колоритно, чем их собратья в провинциальных английских городах, так как гризетки копировали наряды своих хозяек, форейторы и лакеи носили яркие ливреи, а тусклые платья деревенских женщин, приходивших на рынок, выглядели наряднее, соседствуя
Лавочники выставляли товары не только в витринах, но и на подмостках снаружи магазинов. Роджер не уставал удивляться, как разительно контрастировал богатый ассортимент с убожеством и бедностью рыбачьего судна, которое он только что покинул.
Улица была запружена экипажами, а ее обочины забиты прилавками, и Роджеру несколько раз приходилось пробираться под головами лошадей и отскакивать в сторону, чтобы не угодить под колеса кареты. Но при каждом удобном случае он останавливался, чтобы вдохнуть пряные запахи, исходящие из epicerie 31 , или заглянуть в витрину с диковинными для него товарами.
В одной из таких витрин Роджер увидел шпаги и задержался поглазеть на них. В Англии гражданские люди редко носили оружие, но здесь Роджеру сразу бросилось в глаза, что у каждого мужчины, одетого как подобает дворянину, на боку болталась шпага. Фактически, она служила отличительным знаком дворян от представителей низших сословий.
31
Бакалейная лавка (фр.).
Любовь Роджера к оружию часто заставляла его сожалеть, что на его родине ношение шпаги вышло из моды, и день или два, которые он намеревался провести во Франции, предоставляли отличную возможность для потворства этой слабости. Некоторое время Роджер колебался – осторожность, унаследованная вместе с шотландской кровью, заставляла его прикинуть, оправдают ли стоимость покупки несколько часов удовольствия, – но в конце концов решил, что ему не найти лучшего сувенира в память о первом визите во Францию. Войдя в лавку, он, тщательно подбирая фразы, попросил показать ему несколько шпаг.
Оружейник сначала продемонстрировал придворные шпаги, подходящие к росту Роджера, но тот решил купить дуэльное оружие для нормального мужского роста, которым сможет воспользоваться, когда вырастет и получит вызов на поединок.
Лавочник, скрывая улыбку, выложил несколько шпаг на длинный отрез бархата. Их цена варьировалась от одного пистоля до шести луидоров в зависимости от состояния и украшений на эфесе, поэтому большинство было Роджеру не по карману. Осмотрев несколько образцов, он выбрал шпагу ценой в полтора луидора с простой старомодной рукоятью, но с клинком из прекрасной толедской стали.
Доставая английские деньги, Роджер объяснил, что только-только высадился во Франции, и оружейник охотно согласился послать одного из своих подмастерьев обменять их в ближайшем банке. Роджер передал ему три гинеи.
Дожидаясь возвращения парня, Роджер выбрал крючок ценой в крону для прикрепления шпаги к поясу и тут же нацепил оружие. Подмастерье принес двадцать четыре кроны, что слегка озадачило Роджера. Он знал, что французский луидор был равен английскому фунту, но английская крона равнялась пяти шиллингам, так что получалось, будто его три гинеи чудесным образом превратились в шесть луидоров. Оружейник, улыбаясь, объяснил ему, что луидор равен двадцати четырем ливрам или франкам, как их теперь начали называть, пистоль – двадцати, а французская крона – только трем или половине английской кроны, таким образом, он получил французский эквивалент своих Денег за вычетом шиллинга с каждой гинеи за обмен.