Шпион по призванию
Шрифт:
– А я говорю, что платить пришлось мне.
– И зачем, позвольте спросить? Вас это не касалось.
– Теперь вы называете меня лжецом! – в бешенстве крикнул шевалье. – Если вы носите шпагу не только как игрушку, я заставлю вас ею воспользоваться!
– Это не игрушка, – вне себя от гнева отозвался Роджер.
– Тогда приносите извинения или вытаскивайте ее, вы, невоспитанное отродье!
Де Рубек положил руку на эфес своей шпаги, и у Роджера внезапно пропало желание продолжать ссору. Он не сомневался, что шевалье, подобно ему, вышел из борделя слегка пьяным и что его мозг разогрет парами
– Стойте! – воскликнул он. – Мы не можем драться подобным образом. Если один из нас получит смертельную рану, другого арестуют за убийство. Раз уж дуэль неизбежна, мы должны, по крайней мере, устроить ее как подобает джентльменам: утром и с секундантами в качестве свидетелей.
– Кто говорит о дуэли? – фыркнул де Рубек. – Я не собираюсь делать из себя посмешище для всего Гавра, вызывая такого щенка. Что до убийства, выбросьте это из головы. Я намерен всего лишь отрезать вам уши и послать их My-My в качестве бальзама для ее оскорбленной гордости. Вытаскивайте шпагу или я отрежу их немедленно!
Роджер пришел в ужас, понимая, что шевалье, должно быть, пьян куда сильнее, чем ему казалось вначале. Уличные ссоры, во время которых пьяные повесы, возвращаясь домой по ночам, набрасывались друг на друга со шпагами, тогда были обычным делом во всех больших городах, но повод, по которому де Рубек считал себя оскорбленным, был абсолютно нелеп, а его намерение отправить Му-Му уши недавнего визитера казалось совершенно фантастичным.
– Стойте! – снова крикнул Роджер. – Вы не можете всерьез говорить такое. Очевидно, вы пьяны, если строите из себя рыцаря шлюхи.
– Я пьян?! – взревел де Рубек. – Сейчас вы увидите, пьян я или нет! Я отрежу вам уши только для того, чтобы научить хорошим манерам! – Он подался вперед, извлекая клинок из ножен.
Роджер испугался по-настоящему. Будоражащие кровь схватки с рапирами в фехтовальном зале – это одно дело, а серьезный поединок – совсем другое. Но выхода не было. Отскочив назад, он выхватил шпагу и приготовился к защите.
Клинки с лязгом скрестились и замелькали, поблескивая в лунном свете. Сначала Роджер думал, что непривычная длина оружия обернется против него, но быстро понял, что длина шпаги лишает де Рубека преимуществ высокого роста, которым наделила того природа, к тому же толедская сталь оказалась более легка и упруга, чем он мог надеяться.
Будь то дуэль по всем правилам, соперники некоторое время осторожно прощупывали бы друг друга, прежде чем бросаться в атаку, но шевалье не желал тратить время на столь юного противника. В течение минуты он сделал три быстрых выпада, каждый раз полагаясь на большие, чем у Роджера, вес и силу руки.
Роджер знал, что если он позволит противнику и впредь придерживаться подобной тактики, то долго не выстоит. Заставляя все время обороняться, более крепкий де Рубек вскоре измотает его, лишив способности давать отпор.
Теперь Роджер полностью
Проблема заключалась в том, как это сделать. Они дважды описали полный круг. Роджер два раза поворачивался, добиваясь, чтобы луна светила ему в спину, но в глаза шевалье. Он почти так же боялся убить своего противника, понимая, что может за этим последовать, как боялся быть убитым, поэтому использовал прием, которому обучил его старый учитель фехтования в Шерборне.
Внезапно прыгнув вперед, Роджер сделал прямой выпад поверх шпаги де Рубека, так что рукоятки со звоном столкнулись, потом резко повернул руку. Шевалье закричал от боли и выронил шпагу – у него было растянуто запястье.
Шпага кувыркнулась в воздухе и лязгнула о булыжник мостовой футах в двадцати. Противник мог быстро подобрать оружие и возобновить схватку, поэтому Роджер бросился к шпаге де Рубека и наступил на нее. Видя, что шевалье не трогается с места, он подобрал шпагу и медленно вернулся назад.
Де Рубека поражение ошеломило, и, когда он заговорил, в его голосе уже не слышалось и признаков пьяной запальчивости.
– Месье Брук, – печально произнес он, – приношу вам извинения. Поверьте, я не имел серьезных намерений причинить вам вред, но от вина у меня слегка помутилось в голове, и глупый порыв побудил меня преподать урок молодому человеку, который, как мне показалось, был со мною груб. Вместо этого, однако, я сам получил урок.
Извинение было настолько изысканным, что Роджер не мог его не принять, да он не имел привычки подолгу таить злобу, поэтому с поклоном вернул шевалье шпагу:
– Прошу вас больше об этом не думать, месье де Рубек. Признаю, что я и сам отчасти виноват. Вы, я уверен, руководствовались самыми лучшими побуждениями, поведя меня в увеселительные места, и с вашей стороны было крайне любезно стараться развлечь иностранца. Не ваша вина, что я не мог пробудить в себе пыл в отношении малютки Му-Му, и мне следовало объяснить это раньше. Однако я уплатил не однажды, а дважды за сомнительную привилегию провести час в ее компании, даю вам слово.
– Охотно верю и надеюсь, что вы ответите мне тем же. Поверьте, я также уплатил этой молодой гарпии.
– Нисколько не сомневаюсь, поэтому возблагодарим Бога, что у нас нет более серьезного повода для сожалений о случившемся, чем потеря нескольких гиней.
Де Рубек взял Роджера за руку:
– Клянусь вам, mon ami, что даже в пьяном гневе я никогда бы не причинил вам вреда, просто рассчитывал напугать вас и обратить в бегство.
Он говорил искренне, и Роджер не мог усомниться в его словах. Он покраснел от удовольствия, когда шевалье продолжил:
– Но какую смелость и какой опыт вы проявили! Напав на робкого китайца, я обнаружил свирепого татарина и был вынужден защищаться сам. После этого мерзкого шампанского у меня во рту сухо, как от опилок, и я уже полностью протрезвел. Дабы показать, что между нами не осталось недобрых чувств, давайте разопьем бутылку отменного бургундского, прежде чем отправиться спать.