Шпион по призванию
Шрифт:
– Это была моя вина, – мягко произнес Роджер, обезоруженный таким внезапным проявлением чувств. – Я должен был дождаться более подходящего момента, чтобы попросить прощения за то, что произошло раньше. Вы были в полубреду и не знали, что делаете. Умоляю больше не думать об этом.
– Но я должна думать. Я знаю, что вы любите меня по-настоящему и что я не заслужила этого, будучи к вам так жестока и сурова.
– Пожалуйста! – взмолился Роджер, не смея взглянуть на нее. Но она подняла глаза и заговорила более твердо:
– Я могу исправить это только одним способом.
Дрожа всем телом, Роджер взял девушку за руку, а другой рукой обнял ее за плечи. Склонившись к ней, он сделал глубокий вдох, но, когда она приблизила свое лицо к нему, прошептал:
– Нет, я не сделаю этого ради себя одного, а только в том случае, если вы тоже этого хотите
– Конечно хочу, Роже! – внезапно воскликнула Атенаис, обвивая своими нежными руками шею Роджера и прижимая губы к его губам.
На несколько секунд они застыли в безмолвном объятии, потом девушка тихо заплакала.
– Почему ты плачешь, любимая? – пробормотал Роджер, слегка отодвинувшись.
– Потому что я так счастлива, – всхлипывала она, – и в то же время так огорчена.
– Что огорчает тебя, моя принцесса?
Сдерживая слезы, Атенаис улыбнулась ему:
– То, что я хотела бы стать твоей принцессой, но, каких бы успехов ты ни достиг, мой дорогой младший сын мельника, мы никогда не будем вместе.
– Значит… значит, ты любишь меня? – выдохнул Роджер.
– Всем сердцем, – кивнула Атенаис. – Только глупая гордость не позволяла мне признаться в этом раньше. Годами я мечтала о тебе как о моем верном рыцаре.
Они снова поцеловались не один, а множество раз, и следующие полчаса в комнате не было слышно ничего, кроме нежных признаний.
Наконец Атенаис сняла руки с плеч Роджера и мягко отодвинула его от себя.
– Пришло время расставаться, – вздохнула она, – иначе любопытство сестры Анжелики пересилит ее благочестие.
– Так скоро! – запротестовал Роджер. – Нет, она еще будет долго молиться, а я должен сказать тебе еще тысячу вещей.
– И я тебе. Но чтобы она не застигла нас врасплох, мы должны быть осторожны, так что ты лучше сядь на тот стул, как будто мы и впрямь обсуждаем дела.
Атенаис стала приводить себя в порядок, а Роджер уселся и спросил:
– Скажи, любимая, каковы твои планы и когда я смогу увидеть тебя вновь?
– В Париж я приеду только после Нового года, – ответила она. – В письме отцу я прошу его позволения отправиться, когда я полностью выздоровею, в замок моей тети в Сен-Брие. Это идея мадам Мари-Анже. Она сообщила о ней в одной из записок, которые присылает мне каждый день. Хотя близится зима, морской воздух поможет моему выздоровлению, так что отец, безусловно, согласится.
– А когда ты приедешь в Париж, мы сможем найти способ видеться наедине?
– Надеюсь. Конечно, теперь, когда мне семнадцать, отец устроит для меня выгодный брак. Но я вряд ли выйду замуж до лета, а тем временем мы будем жить под одной крышей.
– Одна мысль о твоем замужестве внушает мне ужас, – вздохнул Роджер. – Жестокая судьба
Атенаис покачала головой и улыбнулась:
– Не думай об этом. Какой прок сетовать на то, что предопределено Богом? Я очень рада, что ты добился успеха, завоевав доверие моего отца, но отсутствие у тебя герба и земли делает брак между нами абсолютно невозможным.
Роджер склонился вперед и снова взял ее за руку:
– Слушай меня, любимая. У меня в самом деле нет ни земли, ни денег, кроме тех, которые платит мне твой отец, но я благородного происхождения и имею право носить шпагу. Я бы рассказал тебе об этом раньше, но мне не представлялось возможности, и до сих пор я боялся, что ты мне не поверишь.
Дрожа от возбуждения, Атенаис слушала рассказ Роджера о том, почему он покинул Англию и скрыл от нее правду при их первой встрече.
– Как странно, – пробормотала она, когда Роджер умолк. – Только подумать, что моя нелепая кукла заставила тебя так долго скрывать, что ты англичанин. Это еще больше похоже на волшебную сказку, чем то, что мой младший сын мельника внезапно превратился в шевалье.
Хотя Роджер знал, что ступает на зыбкую почву, блеск глаз возлюбленной побудил его спросить:
– Думаешь, если я открою правду твоему отцу, он сможет счесть меня достойным просить твоей руки? Конечно, нам придется ждать несколько лет, но если он даст согласие, я смогу за это время заработать достаточно денег, чтобы купить поместье.
– Нет, Роже, – печально промолвила Атенаис. – Выкинь эти мысли из головы. Мой отец никогда не согласится, чтобы я так долго оставалась незамужней. Кроме того, он намерен выдать меня за представителя одной из лучших семей Франции, так что даже если свершится чудо и король завтра сделает тебя графом, отец все равно не сочтет тебя подходящим мужем для меня. К тому же все англичане протестанты, не так ли?
– Не все, но значительное большинство, и я в том числе. Я посещал церковь Сен-Мелен, только чтобы видеть тебя, и ходил в другие католические церкви во Франции, чтобы меня не сочли неверующим.
– А ты согласился бы стать католиком?
Этот вопрос никогда не приходил ему в голову, а учитывая его воспитание, такой шаг выглядел ужасным.
– Я… я никогда не думал об этом, – пробормотал Роджер. – Но боюсь, мне было бы трудно сменить религию.
– Вот видишь! – Она стиснула его руку. – Даже без запрета отца я никогда бы не смогла выйти замуж за еретика. То, что мы не можем пожениться, предопределено Небом, так что нам лучше смириться с этим.
– Должен признать, что ты права, хотя это разбивает мне сердце, – тяжко вздохнул Роджер. – Но мне невыносима мысль, что ты выйдешь замуж за другого.
Некоторое время они молчали, потом Атенаис сказала:
– Ну, пора прощаться. Поцелуй меня еще раз и не думай слишком мрачно о будущем. Такие браки, как мой, совершаются не по любви, а по необходимости, только ради объединения двух знатных семейств. Какое имеет значение, за кого я выйду замуж, если ты знаешь, что я люблю тебя и мое сердце принадлежит тебе?