Шпион по призванию
Шрифт:
Казалось, они никогда не перестанут целоваться, но наконец Атенаис подвела Роджера к старому дивану, усадила рядом собой и обняла снова. Не чувствуя холода, они прижимались друг к другу, наслаждаясь каждой секундой встречи, о которой мечтали так долго. Прошло немало минут, прежде чем их слова стали означать нечто большее, чем едва различимый нежный шепот. Оказалось, что им нужно сказать очень многое, а времени было так мало.
Каждый по очереди убеждал другого быть терпеливым и не подвергать опасности их счастье опрометчивыми поступками, а потом клялся, что умрет, если они вскоре не увидятся
Когда догорела единственная свеча, которую принесла с собой Атенаис, они внезапно осознали, что их время истекло, хотя им казалось, будто свидание только началось. Для Атенаис задержка означала опоздание к обеду, что могло возбудить любопытство относительно его причины и, в свою очередь, вызвать подозрение, когда она скажет, что снова собирается в игровую комнату. Они могли лишь условиться, что каждый раз, когда маркиз будет уезжать в Версаль без Атенаис, станут встречаться здесь в шесть часов первого вечера его отсутствия.
Следующие пять минут они обнимались и целовались с удвоенным пылом; потом Роджер вылез на заснеженную крышу, и Атенаис закрыла за ним окно рая.
Роджер с трудом заставил себя спуститься поужинать со своим помощником Пентандром, как будто ничего не произошло, но сразу же после ужина извинился и поднялся к себе в комнату. Там он мог дать выход своим чувствам, думая об Атенаис. Дрожа от избытка эмоций, Роджер провел остаток вечера и часть ночи, оживляя в памяти каждый момент их свидания.
Через два дня у него произошла неожиданная и весьма неприятная встреча. Он работал за своим столом, когда в кабинет вошли месье де ла Тур д'Овернь и молодой человек лет семнадцати в форменной треуголке, голубом кителе и белых бриджах кадета. В первый момент Роджер не узнал юношу, потом его поразило сходство с Атенаис, и он понял, что снова столкнулся лицом к лицу с графом Люсьеном.
Улыбнувшись Роджеру, месье де ла Тур д'Овернь повернулся к графу Люсьену и сказал:
– Это месье Брюк, секретарь месье де Рошамбо, и я не сомневаюсь, что он снабдит вас необходимой суммой.
– Брюк! – воскликнул граф. – Mon Dieu! То-то мне показалось знакомым его лицо! – После этого он накинулся на Роджера: – Жалкий выскочка! Как вы здесь оказались?
– Месье!.. – протестующе произнес виконт.
Роджер знал, что его положение – вся его жизнь, так как Атенаис любит его – зависит от того, сможет ли он сдержать свой гнев и внешне сохранить выражение подобострастия. Склоняясь перед надвигающейся бурей, он почтительно ответил:
– Месье граф, как уже сообщил вам месье де ла Тур д'Овернь, монсеньор, ваш отец, оказал мне честь,
– Служить мне? Черта с два! – крикнул взбешенный граф. – Я бы не взял вас даже лакеем! Как вы смеете снова показывать вашу физиономию в доме де Рошамбо? – И он поднял хлыст, намереваясь ударить Роджера.
– Месье! – резко повторил виконт, хватая графа Люсьена за руку. – Не мне, гостю в доме вашего отца, учить вас обращению с его служащими. Но месье Брюк вел себя по отношению ко мне в высшей степени любезно, и я не позволю вам бить его в моем присутствии, если вы не назовете причину подобных действий.
– Этот бродяга, – рявкнул граф Люсьен, – осмелился поднять глаза на мадемуазель, мою сестру, и я велел вышвырнуть его из нашего особняка в Рене за такую наглость!
Месье де ла Тур д'Овернь сурово посмотрел на Роджера:
– Это правда?
Роджер твердо выдержал его взгляд:
– Месье виконт, три года назад мадемуазель сжалилась надо мной, когда меня преследовала толпа за убийство, которого я не совершал. Она спасла мне жизнь. Естественно, я испытывал к ней чувство глубокой и почтительной признательности. Спустя некоторое время я явился к ней в дом с целью увидеть ее, дабы выразить свою благодарность. Граф Люсьен встретил меня у двери и, не спрашивая о причинах моего визита, приказал слугам вышвырнуть меня.
Виконт отпустил руку графа Люсьена и промолвил:
– Мне кажется, граф, что оскорбление, нанесенное вашей сестре, существует только в вашем воображении, и так как месье Брюк хорошо служит вашему отцу, думаю, месье маркиз не поблагодарит вас, если вы выгоните его из дома. Послушайтесь моего совета: забудьте ваше необоснованное предубеждение и примите предложение месье Брюка служить вам.
Юный де Рошамбо пожал плечами:
– У меня не бывает предубеждений в отношении слуг. Меня рассердили его нахальные манеры при нашей первой встрече. Посмотрите на него – одет с иголочки, отнюдь не в соответствии с его положением.
– Монсеньор выразил желание, чтобы мой облик соответствовал положению слуги в его доме, – спокойно объяснил Роджер.
– Тогда это не мое дело, – ворчливо уступил граф Люсьен. – Больше я не стану об этом упоминать, если вы будете знать свое место. Я только что прибыл из Бриенна, где отучился три года в военной академии, и теперь собираюсь провести год в высшей школе в Париже. Здесь мои расходы значительно возрастут, и время от времени мне будут требоваться деньги. Вы в состоянии снабдить меня ими?
Роджер поклонился:
– Монсеньор вернется из Версаля через день или два. Несомненно, вы увидитесь с ним и договоритесь обо всем лично. А тем временем я буду счастлив выдать вам авансом необходимую сумму.
– Для начала будет достаточно сотни луидоров.
Подойдя к окованному железом сундуку, Роджер отпер его и отсчитал деньги. Пока он этим занимался, месье де ла Тур д'Овернь обратился к нему:
– Месье Брюк, я бы хотел обсудить с вами вопрос о моем жилье. Если вы освободитесь около шести вечера, я буду счастлив распить с вами бутылку вина в «Путеводной звезде» на улице Арбр-Сек.