Шпион Темучина

Посняков Андрей

Итак, значит, в роду Чэрэна Синие Усы – двадцать один воин, считая и «гнусных сусликов», нагло сожравших чужого барана. Больше чем два десятка. А ведь это, похоже, самый захудалый род. И хан Джамуха регулярно проводит военные смотры, тренировки и прочее. Сплачивает, так сказать, народишко в единую армию. В случае чего несладко придется Темучину с Ван-ханом, несладко. Хотя, с другой стороны, для мира в степи все равно, кто станет победителем – Ван-хан с Темучином или Джамуха, лишь бы поскорей установилось спокойствие. Впрочем, нет – победить должен сильнейший, иначе кочевья так и будут страдать от усобиц. А эту линию – против усобиц –

последовательно и жестко проводит в жизнь именно Темучин. К тому же сам Баурджин и его семья – род! – ему сильно обязаны. Значит, все правильно. Значит, так и нужно действовать – не щадя ни сил, ни жизни.

– Возы? – одна из девчонок – кажется, ее звали Боргэ – задумчиво покачала головой. – Нет, без мужчин мы не можем их купить – боимся. Ладно блюда да ленточки… ой, а колокольчиков у вас нет?

– Есть! – широко улыбнулся Гамильдэ-Ичен. – Есть колокольчики! Тебе сколько, красавица? И каких – серебряных, медных?

Красавица возмущенно фыркнула:

– Вот еще – медных! Конечно, серебряных!

– Ну, бери, – запустив руку под рогожку в объемистую корзину со всякой мелочью, юноша протянул покупательнице три серебряных колокольчика с маленькими уйгурскими буквицами вертикальным рядом – пожеланиями удачи и счастья.

Девушка восхищенно зацокала языком:

– Сколько стоит?

– Две… Впрочем, бери так, в подарок!

– Ой… Вот спасибо!

– Тебя как звать-то?

– Боргэ. Чэрэна Синие Усы знаешь?

– Слыхал.

– Так я – его внучка.

Гамильдэ-Ичен улыбался настолько глупо, что у подозрительно косившегося на него Баурджина больше не осталось сомнений – втюрился парень, запал на красивую девку. И в самом деле, красивую – волосы иссиня-черные, с вороновым отливом, кожа светлая, милый, чуть вздернутый носик, глазки большие, вытянутые, кажется, зеленые, на румяных щечках ямочки… А ведь род Чэрэна Синие Усы входит во враждебный союз Джамухи. Хотя что говорить – сердцу ведь не прикажешь.

А Гамильдэ-Ичен уже договаривался с девчонкой о встрече, мол, очень уж понравились ему здешние места, вот бы погулять, полюбоваться красотами, кто б показал только… Кто б показал? Ну, ясно кто…

Так, незаметно, приблизился вечер. Перевалив реку, солнце сползло уже к самым сопкам, заливая поросшие лиственницей и кедром вершины мягким золотисто-оранжевым светом. В ближайших кустах весело пели птицы, пахло цветущим багульником, мятой и клевером, на излучине реки – было видно – играла рыба.

Баурджин-Дубов вдруг неожиданно ощутил такую жуткую ностальгию, что аж страшно стало! Давно уже не накатывали на него подобные чувства, лет пять – точно. Захотелось вдруг взять удочку, да пойти на реку, посидеть, встретить вечернюю зорьку. А потом все как полагается – костерок, уха, водочка – и протяжные русские песни.

Жаль, кочевники почти не ловили рыбы, да и вообще – к воде относились трепетно. Интересно, какая в этом кочевье вера? Если люди Чэрэна Синие Усы язычники – тогда к реке и близко подходить нельзя, ну, разве что помолиться. А если христиане или, скажем, буддисты – тогда можно попробовать и половить рыбку.

Баурджин потянул носом – от столпившихся у возов жителей кочевья вовсе не пахло немытым телом. Значит, не язычники.

– Хорошо сегодня расторговались, – улыбнулся нойон. – Слава Христородице!

– Христородице слава! – тут же отозвались многие.

Несториане!

Отлично!

Так, может, и удастся рыбалка!

Накупив

всякой мелочи, народ, похоже, вовсе не собирался расходится, скорее, наоборот. Баурджин и его люди уже получили приглашение зайти в гэр – погостить и остаться на ночь.

– Лучше и впрямь остаться, – негромко посоветовал Цэрэн, разбойник. – Дорог дальше нет, одни тропы, да и опасно ночью в сопках.

– Что, – усмехнувшись, обернулся к нему нойон, – разбойники?

– И они тоже. Думаешь, тут одни мы промышляем? Как же!

Баурджин покачал головой – однако везде конкуренция:

– Ладно, останемся.

Ух, как обрадовался Гамильдэ-Ичен! Прямо чуть не свалился с телеги. Телеги тоже, кстати, нужно было продать… вот только – кому? Дождаться возвращения мужчин? Ну, если те вернутся завтра, то… Ладно, там видно будет.

Даже в отсутствие главных хозяев кочевья почести гостям оказали на высшем уровне, традиционно. Была и серебряная пиала с кумысом на голубом хадаке, и забитый барашек, и пресный сыр, и много чего еще – все вкусно, не оторваться. Даже разбойники, поначалу относившиеся ко всему настороженно, к концу трапезы растаяли, повеселели и даже, хлебнув арьки, на три голоса затянули протяжную степную песню «уртын дуу»:

Эх, еду-еду-еду я-а-а-а…

Улучив момент, Баурджин вышел на улицу и, зайдя за гэр, принялся копать червей прихваченной из телеги лопатой. Темновато, правда, было – над черными сопками алым пламенем пылали зарницы. Хорошо хоть луна была яркая, а небо – полное звезд. Позади вдруг мелькнула тень. Нойон резко обернулся – Гамильдэ-Ичен! Усмехнувшись, Баурджин даже и спрашивать не стал – куда. И так было ясно.

Аккуратно сложив червей в плетеную коробочку, молодой нойон сунул ее в заплечный мешок, где уже булькала бортохо-баклажка, стараниями хозяев гэра наполненная забористой арькой. Не «Столичная», конечно, но за неимением лучшего сойдет и это. Кроме червей и баклажки, в мешке имелась шелковая нитка – на леску, соль в тряпочке, несколько горошин черного перца, огниво и небольшой медный черпак – вместо ложки.

Оглянувшись по сторонам, Баурджин спустился к реке по пологому склону. Вырубив ножом удилище, привязал леску – тонкую шелковую ниточку, подобного добра в телегах имелось много. Приладил и поплавок – кусочек коры, – и крючок – заранее присмотренный кривой гвоздик. Выбрав за кустами место, насадил червя и, поплевав, закинул удочку. Затих, затаился… Слышно было, как позади, в кочевье, лениво брехали собаки, да из гэра, где продолжался пир, доносились песни.

Оп! Дернуло! Рыба! Точно – рыба. Да еще какая крупная – удилище едва не вырывалось из рук. Баурджин аж вспотел, покуда вытащил добычу. Вот это рыбина! Жирная, увесистая, крупная – с руку. Язь? Омуль?

Прибрав добычу в небольшой котелок, нойон с азартом закинул удочку снова. А вот на этот раз повезло меньше – за полчаса поймалось лишь разная мелочь. Может, изменило рыбаку рыбацкое счастье, а может, просто слишком темно стало. Махнув рукой, Баурджин прихватил котелок с уловом и поднялся в сопки. Укрывшись за деревьями, разложил костерок – не хотелось сейчас никого видеть, и в гэр идти не хотелось. Достав огниво, высек искру, наклонившись, раздул огонек. Весело заиграло пламя. Подбросив валежника, нойон спустился к реке за водой. И вскоре забулькало над огнем аппетитное варево! Взяв черпак, Баурджин хлебнул… Зажмурился от удовольствия – вот так ушица вышла!