Шпион в тигровой шкуре
Шрифт:
Похоже, у меня в мозгу опять что-то заклинило. Я встряхнул головой в надежде, что из-за встряски серые клеточки снова встанут на свое место. Ведь должен же быть какой-то способ… Вот если бы мы смогли внезапно оглушить одного-двух охранников, тогда расклад сил резко изменится. Овладей мы их винтовками, у противника шансы на успех сразу понизятся. Да и Арлетта могла бы заговорить им зубы, усыпить их бдительность обещаниями сексуальных утех…
Вариант маловероятный. Я и забыл, что Арлетта сидит в том бетонном мешке.
Я сделал глубокий вдох и стал усиленно соображать. Надо кровь из носу отвлечь тех троих охранников, а этих двоих, уж не
А что дальше?
Сначала мы возьмем пакгауз в кольцо осады, а уж потом будем думать, что дальше. Держа на прицеле дверь этой бетонной мышеловки, мы по крайней мере сможем диктовать кубинцам свои условия. Внутрь мы ворваться не сможем, но и они не смогут выйти наружу, так что у них не останется иного выбора, как пойти на сделку с нами. В худшем случае нам удастся выторговать у них освобождение Минны и Арлетты, после чего мы выведем из строя самолет и черные консульские машины, и кубинцы уже не смогут пуститься за нами в погоню. Мы даже могли бы позаимствовать у них одну машину (это могло бы стать одним из условий нашей сделки), а остальные сломать, на ней доехать до вертолета и бросить после посадки и благополучного взлета.
Я продолжал обсасывать мелкие детали нового плана, потому что обдумывание мелочей давалось мне куда легче, чем поиск решения важнейшей и труднейшей проблемы — а именно, как вырубить первого охранника и начать операцию захвата. Или нам и впрямь лучше действовать не сразу, а постепенно, разбив операцию на несколько фаз? У нас на вооружении было три ствола, мы прятались в лесной засаде, а они видны как на ладони, и…
От охранников нас отделяло примерно шестьдесят ярдов. У меня не было уверенности, что выпущенная из пистолета 32-го калибра пуля сможет пролететь тридцать ярдов, не то что попасть в цель на вдвое большем расстоянии. И еще я твердо знал, что из «магнума», при всей его убойной силе, мне вряд ли удастся отсюда попасть в бетонную стену пакгауза, не говоря уж о маячившем перед ней охраннике. Вот револьвер 38-го калибра — как раз то что и нужно в такой ситуации, а будь у него еще и ствол подлиннее, так с шестидесяти ярдов в человека из него вполне можно было бы попасть. В смысле — стреляй из него кто-то другой. Не я.
Ну так как же, как же…
И тут меня осенило. Черт с ними, с двумя охранниками у двери — все равно к ним незаметно не подползти. Но что делать с теми тремя, у дальнего конца здания? Они маялись там без дела, ни о чем не подозревая, и могли стать идеальной мишенью для стрелка с пистолетом, залегшего в лесной чаще неподалеку. Этих можно застать врасплох. Задача хоть и непростая, но осуществимая. Нам только надо было, не выходя из леса и скрываясь под покровом листвы, тихо обойти всю взлетную полосу по периметру. Путь, конечно, неблизкий, но нам помогала бы естественная маскировка и к тому же, пробираясь лесом, мы бы оставались вне зоны слышимости.
После выхода на боевую позицию мы сможем быстро уложить трех скучающих охранников тремя прицельными выстрелами. Ну не тремя, так пятью… И что важно: нас за деревьями они заметить не смогут, зато те двое охранников у двери будут постоянно на виду…
Этот вариант пришелся мне по душе.
— Ивен! — прошептал мне в ухо Рэнди. — Заметил что-нибудь?
Я кивнул. И тут дверь пакгауза отворилась и стоящие по бокам двое охранника вытянулись по стойке смирно. А трое
— Что там?
Из двери вышел коренастый коротышка и зашагал к самолету. На нем была синяя летная форма, тяжелые ботинки, шлем и защитные очки. Одно из двух, подумал я: либо это пилот лайнера, либо мужик просто собрался на бал-маскарад. Он подошел к самолету и, взбежав по приставной лесенке, скрылся в салоне.
Из пакгауза вышли два бородача. За ними показались несколько безбородых мужчин в облегающих штанах и рубашках защитного цвета. Охранники павильона, догадался я.
— Каков план действий, Ивен?
Мощные турбины самолета проснулись: пилот начал прогревать двигатели. Я попытался сосчитать охранников, но они ходили взад-вперед, и я все время сбивался. В любом случае, их оказалось куда больше, чем у нас патронов. Из пакгауза вышел еще один охранник, левой рукой крепко держа за локоть высокого мужчину в помятом костюме, а правой обхватив его за пояс. Он повел мужчину через просеку к самолету. Мужчина в костюме был чернокожим. Поначалу я подумал, что охранник ведет его таким образом, чтобы тот не сбежал, но когда оба приблизились ко мне, я понял, что дело совсем не в этом. Чернокожий передвигался точно зомби: либо его накачали под завязку наркотиками, либо он был на девяносто пять процентов мертв.
— Ивен, план…
Я сжал зубы.
— План полетел ко всем чертям. Нету никакого плана.
Рэнди передал эту информацию остальным. Он говорил свистящим от волнения шепотом. Я видел, как охранник подвел негра к приставной лесенке и усадил в кресло в середине салона. За ним гуськом потянулись другие охранники, и каждый вел под руки мужчину или женщину. Усадив своих пленников в самолете, они возвращались в пакгауз за новыми жертвами.
На каждых четырех мужчин приходилась одна женщина. Были среди пленников и дети, но не очень много. Все пленники, мужчин, женщины и дети, перемещались коротенькими шаркающими шажками — точь в точь как роботы или живые мертвецы. Одежда у всех была сильно измята, а глаза казались остекленевшими.
И все до единого, мужчины, женщины и дети, были чернокожими. Я сидел и оторопело взирал на этот парад, даже не давая себе труда понять, что бы это значило. Кубинцы выкрадывали в Канаде негров! Как же это прикажете понимать: что, Фидель решил собрать коллекцию негров? А может, ему захотелось привить своим подданным врожденное чувство ритма афроамериканцев? Или…
Потом вывели Арлетту и, несколькими неграми позже, Минну. Я легко их различил в темноте. В этой темной компании обе они имели, как говорится, весьма бледный вид. В остальном же они мало чем отличались от остальных пассажиров самолета: такие же остекленевшие глаза, такая же деревянная шаркающая походка.
Минна…
Тут со мной что-то произошло. Впервые с момента исчезновения Минны я вдруг понял, что где-то в глубине души уж и не надеялся снова ее увидеть. Глубоко в подсознании я уже вычеркнул ее из списка живых, хоть и колбасился все эти дни и делал какие-то усилия ее разыскать. Я считал девочку мертвой, даже не отдавая себе в этом отчета, и вот теперь я увидел ее собственными глазами — живую!.
На мои глазные яблоки изнутри что-то надавило, в уголках глаз стало влажно — и слезы покатились по моим щекам как дождевые капли по лобовому стеклу. Я не рыдал в голос. Я тихо сидел в траве, ровно дышал, сохраняя абсолютное спокойствие — и в то же время плакал в три ручья.