Шпион
Шрифт:
Я согласился со всем. Я и так очень хотел попасть в Англию как можно раньше. Я не разделял сомнения некоторых офицеров, полагавших, что меня арестуют сразу же после того, как я приземлюсь таким вот образом. Я прекрасно знал, что ничем не рискую. Меня беспокоил только сам прыжок с парашютом. Я обычный земной, чисто ”сухопутный” человек — даже на море я чувствую себя не в своей тарелке, но в воздухе мне всегда очень плохо. А теперь помимо и без того опасного полета, мне еще придется прыгать с парашютом — причем даже его создатель считал, что это рискованно. Но если, согласившись на такой способ, я выиграю двое суток, то это может означать жизнь или смерть для Ллойд Джорджа — то есть, удастся или нет предотвратить огромный ущерб для Англии. Я чувствовал, что обязан воспользоваться этой возможностью. Я настаивал лишь на одном — если только летчик не увидит с самолета мой сигнал о том, что я приземлился без проблем, то сразу
Через час я уже был на аэродроме под Крейцнахом и карабкался в кабину мощного бомбардировщика, который, правда, в этом случае не брал на борт бомбы. До этого момента меня во всех подробностях научили пользоваться парашютом. Мне нужно было лишь на десять секунд не потерять головы — этого хватало — а парашют сделает все остальное. Когда мне это объясняли, звучало все очень просто, но когда настал момент прыжка, мое нервное напряжение было огромным. Я знаю, что в наши дни каждый пилот Королевских ВВС обязан уметь прыгать с парашютом и в ходе обычной своей подготовки совершает хотя бы один прыжок. Я не завидую их работе, хотя, конечно, сам парашют и методы прыжков за прошедшие годы значительно улучшились.
Поздним вечером мы перелетели линию английского побережья, идя на большой высоте, чтобы нас не могли заметить с земли. Затем летчик начал постепенно снижаться. На горизонте уже виднелись приглушенные огни Лондона — не яркие, как в мирное время, а скорее тусклая красноватая дымка, отличавшая Лондон от его предместий. Несмотря на все меры светомаскировки, я могу сказать по своему опыту, что совершить авианалет на Лондон было бы удивительно простым делом. Через пятнадцать минут пилот жестом показал мне, что мы на нужной высоте, и я приготовился к главному испытанию. Я нервно нащупывал лямки парашюта. Выдержат ли стропы мой достаточно большой вес? Откроется ли парашют — что за ужасная смерть, если он вдруг откажет! Я попытался собраться с силами.
— Успокойся, дурак, — сказал я самому себе. — Тебе нужно просто прыгнуть и не потерять голову на десять секунд. Просто спрыгни, посчитай до десяти, потом дерни за шнур, открывающий парашют. Тем не менее, смогу ли я в моем столь нервном состоянии, сохранить возможность думать и сосчитать до десяти? Это только кажется простым, а тому, кто захочет посмеяться над моим страхом, я просто рекомендую попробовать спрыгнуть с парашютом самому. Даже сегодня, по прошествии стольких лет, я содрогаюсь, вспоминая тот момент. Я подумал было о защищающих молитвах, но шум мотора был таким громким, что никто из богов не услышал бы моих просьб.
Мой летчик, с которым я встретился спустя много недель, согласился, что в тот момент, когда я готовился выпрыгнуть за борт самолета, выглядел я очень испуганным. “Испуганный” — недостаточно сильное слово. Я был просто в ужасе. Я думаю, что я не более нервный, чем любой другой человек на земле, но для меня этот эпизод был из ряда вон выходящим. Это занятие, конечно, мучительно для нервов, даже если вы уже привыкли к нему, но для меня тогда это было настоящей пыткой.
Вот и пришло время. Я спрыгнул и сразу начал считать до десяти. Казалось, что я закоченел от ужаса, летя вниз к пугающе быстро приближавшейся земле. Я очень хотел дернуть за шнур, еще не досчитав до десяти — в этом случае я наверняка бы грохнулся на землю за эти десять секунд! Но я подождал — хотя бы до девяти — и дернул за шнур, как меня учили. Но, к моему ужасу, я продолжал падать. Неужели парашют не открылся? В моих бедных мозгах пронесся вихрь ужаса и несколько секунд я вообще не мог думать. Когда же, наконец, мой мозг снова заработал, я увидел, что планирую вниз с вполне приемлемой скоростью. Надо мной, на фоне черного неба я увидел большой белый купол. Таким образом, как у того землекопа, выпавшего из окна на десятом этаже, у меня пока было все в порядке!
На самом деле у меня все было в порядке — за исключением того, что я не знал, что земля уже так близко. Потому приземляясь, я довольно сильно ударился и прикусил губу. Зато я был уже на твердой земле, что меня очень радовало, и еще больше — я был в Англии. Я в спешке снял с себя парашют, зажег фонарик и подал световой сигнал летчику, кружившему надо мной. Увидев сигнал, он тут же полетел на юг, и я остался один.
Я не представлял, в каком месте очутился. Во всяком случае — это был центр какого-то поля, и я слышал шум деревьев неподалеку. Местность была довольно холмистой, и по направлению полета нашего самолета я догадался, что это может быть где-то в Северном Даунсе.
Все это не прошло без всяких трудностей. Человек этот был, видимо, зажиточным, и у него в гараже была своя машина. Как и большинство представителей своего класса — английских деревенских землевладельцев — он был очень патриотично настроен. Двое его сыновей служили на флоте, а он сам был занят военно-административной работой какого-то рода в Уайтхолле. Он только попросил меня подождать, пока он оденется и сам отвезет меня в город. Предложив мне на выбор разнообразные напитки, он удалился, чтобы одеться. Хотя я, в общем-то, трезвенник, но могу сознаться, что это был один из немногих моментов в моей жизни, когда я не отказался от доброго бокала виски, быстро успокоившего мои нервы.
Как я узнал, приземлился я близ Оксфорда. Дорога в это ночное время была пуста. Мой хозяин знал путь, и примерно через час мы уже были в Уайтхолле. Он несколько удивился, когда я попросил его везти меня прямо в Скотланд-Ярд, а не в штаб Королевского авиационного корпуса на Стрэнде. Там я отпустил его, записав его имя и пообещав, что его в свое время отблагодарят за его бесценную помощь.
Я, естественно, хотел немедленно посвятить в мою тайну Особый отдел Скотланд-Ярда — мой разговор на эту тему с офицерами немецкого штаба был всего лишь “замыливанием глаз”. Я на самом деле считал, что моя основная задача состоит в том, чтобы перехватить Шляйхера, а поймать его я смог бы лучше, чем кто-нибудь другой. Но я, как минимум, хотел бы предупредить личную охрану Ллойд Джорджа, чтобы они были более бдительны. Первый человек, с которым я поговорил в Скотланд-Ярде, склонялся скорее к тому, чтобы не обращать внимания на мои предупреждения. Мне трудно ругать его за это, потому что подобные слухи о покушениях поступали в полицию едва ли не двадцать раз в день. Потому я попросил разрешения позвонить самому сэру Бэзилу Томсону, который, разумеется, в это время спал. Тем не менее, мне удалось дозвониться, и после пары моих слов он все понял. Мне пообещали всяческую поддержку, к моему предупреждению прислушались, и я должен сказать, что необходимые меры были приняты незамедлительно.
Сначала я спросил о Шляйхере. Попал ли он уже в Англию? Все документы, полученные из портов, были проверены, но там не было ничего о человеке, отвечавшем данным мною приметам. И конечно, если он и прибыл в Англию, то не под своим именем, а, несомненно, под каким-то другим, к тому же, вероятнее всего — под видом шведа. Я попросил немедленно переслать эти сведения во все порты, особенно на восточном побережье, указав, чтобы пограничные власти особое внимание уделяли такому человеку, прибывающему из Швеции. Как только он прибудет, его следует немедленно арестовать и сообщить мне. Вы видите, что я уже значительно отклонился от способов, предложенных мною в немецком Генштабе, но для меня главным была безопасность. Лишь бы Шляйхер попался в мои руки, а уж подходящую для Генштаба историю я смог бы придумать.
В документах, которые были в наличии, не было ни слова о прибытии человека, похожего на Шляйхера, но досье за прошедший день еще не поступили. После того, как я удостоверился, что личная охрана господина Ллойд Джорджа — он был в это время на Даунинг-стрит — проинформирована и усилена, я решил немного поспать, причем прямо в Скотланд-Ярде. Сразу скажу, что самому премьер-министру ничего не сообщали. Как я уже говорил, Скотланд-Ярд регулярно и очень часто получал сообщения об угрозе покушений, и если бы предполагаемой жертве сообщали обо всех них, то она постоянно сидела бы как на иголках. А как бы храбр ни был человек — а Ллойд Джорджа никто никогда не обвинял в недостатке храбрости — но если он постоянно думает о том, что пуля убийцы может вылететь в него из-за любого угла, его мозг просто не способен нормально заниматься другой работой. Однако я попросил, чтобы меня постоянно информировали о перемещениях премьер-министра следующие несколько дней, чтобы я имел об этом представление. Ведь если поблизости появится Шляйхер, я буду готов опознать его.